Ce que disent les hirondelles - Что говорят ласточки

Déjà plus d’une feuille sèche

Parsème les gazons jaunis ;

Soir et matin, la brise est fraîche :

Hélas ! les beaux jours sont finis !

Над пожелтевшими полями

Печально лёг ковёр листвы;

Свежеет ветер вечерами,

И лето кончилось, увы!

On voit s’ouvrir les fleurs que garde

Le jardin, pour dernier trésor :

Le dahlia met sa cocarde,

Et le souci sa toque d’or.

Вот чашечки пораскрывали

Цветы — последний дар садов:

Уже видны кокарды далий,

Шлем золотистый ноготков.

La pluie au bassin fait des bulles ;

Les hirondelles sur le toit

Tiennent des conciliabules :

Voici l’hiver, voici le froid !

От струй дождя земля в сиянье;

И ласточек весёлых тьма

Сбирается для совещанья:

Ведь холодно, идет зима.

Elles s’assemblent par centaines,

Se concertant pour le départ.

L’une dit : « Oh ! que dans Athènes

Il fait bon sur le vieux rempart !

Они уселись на вершинах

Дерев, готовые в отлёт,

Одна щебечет: «Как в Афинах

Высок и ясен небосвод.

« Tous les ans j’y vais et je niche

Aux métopes du Parthénon.

Mon nid bouche dans la corniche

Le trou d’un boulet de canon. »

Я каждый год туда летаю

И в Парфеноне строю дом —

В стене он поместился, с краю

Дыры, проделанной ядром».

L’autre : « J’ai ma petite chambre

À Smyrne, au plafond d’un café.

Les Hadjis comptent leurs grains d’ambre

Sur le seuil, d’un rayon chauffé.

Другая: «Я летаю в Смирну,

Живу под потолком кафе.

Хаджи играют в шашки мирно,

С ногами сидя на софе.

« J’entre et je sors, accoutumée

Aux blondes vapeurs des chiboucks,

Et parmi des flots de fumée

Je rase turbans et tarboucks. »

А я царю неуловимо,

Где поднял белый пар кальян,

И, пролетая в клубах дыма,

Я задеваю за тюрбан».

Celle-ci : « J’habite un triglyphe

Au fronton d’un temple, à Balbeck ;

Je m’y suspends avec ma griffe

Sur mes petits au large bec. »

И эта: «Я живу во храме

Бальбека, на большой реке,

Над желторотыми птенцами

Порой вишу на коготке».

Celle-là : « Voici mon adresse :

Rhodes, palais des chevaliers ;

Chaque hiver, ma tente s’y dresse

Au chapiteau des noirs piliers. »

И та: «В Родос я улетаю,

Там замок рыцарский взнесён;

Я каждый год гнездо свиваю

Под капителями колонн».

La cinquième : « Je ferai halte.

Car l’âge m’alourdit un peu,

Aux blanches terrasses de Malte,

Entre l’eau bleue et le ciel bleu. »

И пятая: «В седом базальте

Лучами залитых террас

Задерживаюсь я на Мальте,

Стара, мне далеко до вас».

La sixième : « Qu’on est à l’aise

Au Caire, en haut des minarets !

J’empâte un ornement de glaise,

Et mes quartiers d’hiver sont prêts.

Шестая: «Ах, Каир единый

Из всех восточных городов!..

Орнамент вымажу я глиной,

И зимний домик мне готов».

« À la seconde cataracte, —

Fait la dernière, — j’ai mon nid ;

J’en ai noté la place exacte.

Dans le pschent d’un roi de granit. »

«Нет, за вторым порогом Нила, —

Кричит последняя, горя, —

Моё гнездо я сохранила

В венце гранитного царя»

Toutes : « Demain, combien de lieues

Auront filé sous notre essaim,

Plaines brunes, pics blancs, mers bleues

Brodant d’écume leur bassin ! »

И все: «О, сколько будет вскоре

Великолепных перемен,

Равнины, пики гор и море,

Что моет берег снегом пен!»

Avec cris et battements d’ailes,

Sur la moulure aux bords étroits,

Ainsi jasent les hirondelles,

Voyant venir la rouille aux bois.

Так, крыльев хлопаньем и криком,

Усевшись стаей на кустах,

Все ласточки в восторге диком

Встречают ржавчину в лесах.

Je comprends tout ce qu’elles disent,

Car le poète est un oiseau ;

Mais, captif, ses élans se brisent

Contre un invisible réseau !

Их крики сердце понимает,

Поэт ведь так похож на птиц,

Хоть грудь он даром разбивает

О сталь невидимых темниц.

Des ailes ! des ailes ! des ailes !

Comme dans le chant de Ruckert,

Pour voler là-bas, avec elles.

Au soleil d’or, au printemps vert !

Скорее крылья! Крылья! Крылья!

Как в песне Рюккерта святой,

Чтобы умчаться без усилья

За зеленеющей весной.