Le Poème de la Femme - Поэма женщины

Un jour, au doux rêveur qui l’aime,

En train de montrer ses trésors,

Elle voulut lire un poème,

Le poème de son beau corps.

К поэту, ищущему тему,

Послушная любви его,

на пришла прочесть поэму,

Поэму тела своего.

D’abord, superbe et triomphante,

Elle vint en grand apparat,

Traînant avec des airs d’infante

Un flot de velours nacarat :

Сперва, надев свои брильянты,

Она взирала свысока,

Влача с движеньями инфанты

Тёмно-пурпурные шелка

Telle qu’au rebord de sa loge

Elle brille aux Italiens,

Écoutant passer son éloge

Dans les chants des musiciens.

Такой она блистает в ложе,

Окружена толпой льстецов,

И строго слушает всё то же

Стремленье к ней в словах певцов.

Ensuite, en sa verve d’artiste,

Laissant tomber l’épais velours,

Dans un nuage de batiste

Elle ébaucha ses fiers contours.

Но с увлечением артиста

Застёжки тронула рукой

И в лёгком облаке батиста

Явила гордых линий строй.

Glissant de l’épaule à la hanche,

La chemise aux plis nonchalants,

Comme une tourterelle blanche

Vint s’abattre sur ses pieds blancs.

Рубашка, медленно сползая,

Спадает к бёдрам с узких плеч,

Чтоб, как голубка снеговая,

У белых ног её прилечь.

Pour Apelle ou pour Cléomène,

Elle semblait, marbre de chair,

En Vénus Anadyomène

Poser nue au bord de la mer.

Она могла бы Клеомену

Иль Фидию моделью быть,

Венеру Анадиомену

На берегу изобразить

De grosses perles de Venise

Roulaient au lieu de gouttes d’eau,

Grains laiteux qu’un rayon irise,

Sur le frais satin de sa peau.

И жемчуга столицы дожей,

Молочно-белы и горды,

Сияя на атласной коже,

Казались каплями воды.

Oh ! quelles ravissantes choses,

Dans sa divine nudité,

Avec les strophes de ses poses,

Chantait cet hymne de beauté !

Какие прелести мелькали

В её чудесной наготе!

И строфы поз её слагали

Святые гимны красоте.

Comme les flots baisant le sable

Sous la lune aux tremblants rayons,

Sa grâce était intarissable

En molles ondulations.

Как волны, бьющие чуть зримо

На белый от луны утёс,

Она была неистощима

В великолепных сменах поз

Mais bientôt, lasse d’art antique,

De Phidias et de Vénus,

Dans une autre stance plastique

Elle groupe ses charmes nus :

Но вот, устав от грёз античных,

От Фидия и от наяд,

Навстречу новых станс пластичных

Нагие прелести спешат.

Sur un tapis de Cachemire,

C’est la sultane du sérail,

Riant au miroir qui l’admire

Avec un rire de corail;

Султанша юная в серале

На смирнских нежится коврах,

Любуясь в зеркало из стали,

Как смех трепещет на устах.

La Géorgienne indolente,

Avec son souple narghilé,

Étalant sa hanche opulente,

Un pied sous l’autre replié,

Потом грузинка молодая,

Держа душистый наргиле

И ноги накрест подгибая,

Сидит и курит на земле.

Et, comme l’odalisque d’Ingres,

De ses reins cambrant les rondeurs,

En dépit des vertus malingres,

En dépit des maigres pudeurs !

То Энгра пышной одалиской

Вздымает груди, как в бреду,

Назло порядочности низкой,

Назло тщедушному стыду!

Paresseuse odalisque, arrière !

Voici le tableau dans son jour,

Le diamant dans sa lumière ;

Voici la beauté dans l’amour !

Ленивая, оставь старанья!

Вот дня пылающего власть,

Алмаз во всём своём сияньи,

Вот красота, когда есть страсть!

Sa tête penche et se renverse

Haletante, dressant les seins,

Aux bras du rêve qui la berce,

Elle tombe sur ses coussins ;

Закинув голову от муки,

Дыша прерывисто, она

Дрожит и упадает в руки

Её ласкающего сна.

Ses paupières battent des ailes

Sur leurs globes d’argent bruni,

Et l’on voit monter ses prunelles

Dans la nacre de l’infini.

Как крылья, хлопают ресницы

Внезапно-потемневших глаз,

Зрачки готовы закатиться

Туда, где царствует экстаз.

D’un linceul de point d’Angleterre

Que l’on recouvre sa beauté :

L’extase l’a prise à la terre ;

Elle est morte de volupté !

Пусть саван английских материй

То, чем досель она была,

Оденет: рай открыл ей двери,

Она от страсти умерла!

Que les violettes de Parme,

Au lieu des tristes fleurs des morts

Où chaque perle est une larme,

Pleurent en bouquets sur son corps !

Пусть только пармские фиалки,

Взамен цветов из стран теней,

Чьи слёзы сумрачны и жалки,

Грустят букетами над ней.

Et que mollement on la pose

Sur son lit, tombeau blanc et doux,

Où le poète, à la nuit close,

Ira prier à deux genoux !

И тихо пусть её положат

На ложе, как в гробницу, там,

Куда поэт печальный может

Ходить молиться по ночам.