Le Fleuve - Река

Ravi des souvenirs clairs de l'eau dont s'abreuve

La terre, j'ai conçu cette chanson du Fleuve.

Мне мысли о Реке заполонили душу.

Пора воспеть поток, вспоивший нашу сушу.

Derrière l'horizon sans fin, plus loin, plus loin

Les montagnes, sur leurs sommets que nul témoin

N'a vus, condensent l'eau que le vent leur envoie.

D'où le glacier, sans cesse accru, mais qui se broie

Par la base et qui fond en rongeant le roc dur.

Plus bas, non loin des verts sapins, le rire pur

Des sources court parmi les mousses irisées

Et sur le sable fin pris aux roches usées.

Du ravin de là-bas sort un autre courant,

Et mille encore. Ainsi se grossit le torrent

Qui descend vers la plaine et commence le Fleuve.

Лишь стоит заглянуть за дальний горизонт

рядами гордых круч поднялся горный фронт.

Там копится вода, несомая ветрами,

родятся ледники и, тая ручейками,

сгрызают под собой и мрамор, и гранит.

Там чистая вода под елями звенит,

бежит по пёстрым мхам, ища себе дорожки,

по тонкому песку и в грудах грубой крошки

А рядышком овраг, в нём тоже ручеёк,

он - с тысячью других – сливается в поток.

А ниже, под горой, Река берёт начало.

Mais l'eau court trop brutale et d'une ardeur trop neuve

Pour féconder le sol. Sur ces bords déchirés,

Aubépines, lavande et thym, genêts dorés

Trouvent seuls un abri dans les fentes des pierres.

Voici que le torrent heurte en bas les barrières

De sable et de rochers par lui-même traînés.

C'est la plaine. Il s'y perd en chemins détournés

Qui calment sa fureur. Et quelques petits arbres

Suivent l'eau qui bruit sur les grès et les marbres.

Ces collines, derniers remous des monts géants,

Flots figés du granit coulant en océans,

Ces coteaux, maintenant verts, se jaspent de taches

Blanches et rousses qui marchent. Ce sont les vaches

Ou, plus près, le petit bétail. Le tintement

Des clochettes se mêle au murmure endormant

De l'eau.

В ней яростный порыв, и вся она помчала

удобрить и полить свою долину впрок.

Но лишь лаванда, тмин, боярышник и дрок

нашли себе приют в камнях и грудах глины.

Река, стремясь вперёд, поставила плотины

из грунта, из песка, из сокрушённых скал.

Поток не раз свернул – он выхода искал...

Но ярость улеглась. И стали понемногу

деревья выходить с ним вместе на дорогу –

вдоль каменных холмов, последних всплесков гор,

бегущих, будто их зовёт морской простор.

На склонах, посреди зелёного покрова,

пасутся там и сям спокойные коровы.

Там плещут бубенцы – с Рекою в унисон,

чей шёпот всех вокруг вгоняет в мирный сон.

Les peupliers pointus aiment les rives

Plates. Voici déjà que leurs files passives

Escortent çà et là le Fleuve calme et fort.

Высоким тополям удобно у потока.

Стоять в строю милей, чем жаться одиноко.

Красив из них эскорт вдоль берега Реки !

Les champs sont possédés par les puissants.

Au bord Ceux qui n'ont pas l'espoir des moissons vont en foule

Attendre l'imprévu qu'apporte l'eau qui coule :

Paillettes d'or, saphirs, diamants et rubis,

Que les roches, après tant d'orages subis,

Abandonnent du fond de leur masse minée,

Sous l'influx caressant de l'eau froide, obstinée.

Que de sable lavé, que de rêves promis,

Pour qu'un peu d'or, enfin, reste au fond du tamis !

Prends ton bâton, chercheur ! La ville n'est pas proche,

Et d'obliques regards ont pesé ta sacoche.

И на полях вокруг хозяева крепки.

А люди без надежд на урожаи с нивы

толпятся у Реки и ждут с неё поживы.

Сапфир, алмаз, рубин и золотой песок

несёт нам из-под скал взъярившийся поток.

Под натиском стихий исходные породы

сползают в глубь Реки в ласкающую воду.

Промой песок в лотке - исполнится мечта,

и золото блеснёт на донце рещета !

Пакуй плоды своей старательской удачи

Узнаешь в городке, насколько стал богаче..

D'autres, durs au travail sèment en rond les plombs

Des grands filets ; l'argent frétillant des poissons

Gonfle la trame grise, apportant l'odeur fraîche

Et fade qui s'attache aux engins de la pêche.

Mais le gain est précaire, et plus d'un écumeur

Descend, cadavre enflé, dans le flot endormeur.

А вот и рыбаки. Их дело не хитро.

В тяжёлых их сетях – живое серебро.

В баркасах – весь улов. Повсюду рыбный запах:

на блузах, на снастях, на палубах, на трапах.

Но этот труд рисков. Частенько сеть пуста.

Для них разбогатеть – лишь сладкая мечта

Le fleuve emporte tout, d'ailleurs. Car de sa hache

Le bûcheron, tondeur des montagnes, arrache

Les sapins des hauteurs, qu'il confie au courant ;

Et, plus bas, la scierie industrieuse prend

Ces arbres, et, le Fleuve étant complice encore,

Les dépèce, malgré leur révolte sonore.

Река меж тем несёт что любо и нелюбо.

В горах «стригут» леса. И валят лесорубы

еловые стволы. Река уж тут как тут.

Течение несёт, и брёвнышки плывут.

А дальше, как они ни возмущайся пылко,

их, с помощью Реки, порежет лесопилка.

Puis la plaine avec ses moissons, puis les hameaux

D'où viennent s'abreuver, au bord, les animaux :

Bœufs, chevaux ; tandis qu'en amont, les lavandières

Font claquer leurs battoirs sur le linge et les pierres.

Ou bien plongent leurs bras nacrés dans l'eau qui court,

Et, montrant leurs pieds nus, le jupon troussé court,

Chantent une chanson où le roi les épouse.

Chanson, pieds nus, bras blancs, font que ce gars en blouse

Distrait, laisse aller seul son cheval fatigué,

Fumant, poitrail dans l'eau, par les courbes du gué.

Затем вокруг пейзаж равнинный, хуторской.

Со всех сторон идут к Реке на водопой

и кони, и быки. И прачки на закате

стирают тут бельё, вальками колошматя.

А в песне, что поют, сюжет игрив и мил:

мол, жил да был король, и прачку полюбил.

В воде, как перламутр, поблескивает кожа -

на их руках – до плеч, на щиколотках – тоже.

Заслышав, увидав, иной ездок свернёт

да двинется верхом напропалую вброд.

Ces feuillages, en plein courant, couvrent quelqu'île

Qu'on voudrait posséder, pour y rêver tranquille.

Зелёный островок, отрезанный теченьем,

предложит провести там время в размышленье.

Puis des collines à carreaux irréguliers,

Des petits bois ; plus près de l'eau, les peupliers

Et les saules. Le Fleuve élargi, moins rapide,

S'emplit de nénuphars, de joncs.

Dans l'or fluide Du soir, les moucherons valsent.

Mais, rapprochés, Maintenant les coteaux s'élèvent.

Des rochers Interrompent souvent les cultures en pente.

Tout le pays pierreux, où le Fleuve serpente

Nourrit, pauvre et moussu, la ronce et le bandit.

Le courant étranglé dans les ravins, bondit

Sur les roches, ou bien dort dans les trous qu'il creuse.

Холмы здесь - в лоскутках, расчерчен весь массив.

У берега – лески, ряды плакучих ив.

А речка всё полней. В местах её заминок

густые тростники и заросли кувшинок,

танцует мошкара. Но дальше снова стал

вдоль ложа строй холмов с рядами жёстких скал.

Всё больше скальных гряд среди полей пшеницы.

Здесь, в каменном краю, Река должна змеиться,

питая скудный мох и злой чертополох,

но сдавленный поток не замер, не заглох,

не дремлет возле скал в отрытых им же ямах.

Mais l'eau n'interrompt pas sa course aventureuse

Malgré tant de travaux et de sommeils. Voici

La brèche ouverte sur l'horizon obscurci

Par la poussière d'eau. Le lit de pierre plate

Finit brusque, et le flot, pesante nappe, éclate

En un rugissement perpétuel. En bas,

Les rocs éparpillés comme après des combats

De titans, brisent l'eau sur leurs arêtes dures.

Au loin, tout est mouillé. L'audace des verdures

Plantureuses encadre et rompt souvent l'éclat

De la chute écumeuse

Отважная Река – из сильных и упрямых.

В немыслимых трудах, не дав себе заснуть

она пробила брешь и отыскала путь.

Под облаком из брызг вдруг каменное ложе

исчезло, и Река, вся в грохоте и дрожи,

каскадами воды свалилась под карниз –

на россыпь древних скал, обрушенную вниз,

как будто на хребты здесь бившихся титанов.

Лишь зелень, никуда бесстрашно не отпрянув,

смягчает грозный шум, одевши в свой наряд

весь пенный водопад.

Ici le pays plat Étale encor ses prés, ses moissons.

Des rivières, Venant on ne sait d'où, capricieuses, fières

Courent les champs, croyant qu'elles vivront toujours

Dans la parure en fleur de leur jeune parcours.

Mais le Fleuve vainqueur les arrête au passage,

Et fait taire ce rire en son cours vaste et sage.

Aux rives les hameaux se succèdent pareils.

Puis, voici l'industrie aux discordants réveils.

Les rossignols, troublés par le bruit et la suie

Des usines, s'en vont vers les bois frais qu'essuie

La pluie et qu'au matin parfume le muguet.

Le soleil luit toujours ; mais l'homme fait le guet.

Voilà qu'il a bâti des quais et des écluses ;

Et les saules cendrés, méfiants de ces ruses,

Et les peupliers fiers ne vont pas jusque-là.

Ces coteaux profanés, d'où le loup s'en alla,

S'incrustent de maisons blanches et de fabriques

Qui dressent gravement leurs hauts tuyaux de briques.

А дальше, вновь, подряд раскинулись поля.

Неведомо откуда течёт там уйма рек.

У всех свои причуды. Любая норовит остаться навсегда,

и каждая из них капризна и горда.

Но сильная Река встаёт на их дороге

и гасит их забег, вобрав их всех в итоге.

В точь так же вдоль пути ликуют хутора,

но, как твердит «прогресс», не их теперь пора

Индустриальный шум сгоняет певчих славок

от фабрик прочь в леса, где сладок дух купавок,

где ландыши цветут, где дождь смывает грязь,

где солнце посветлей. Но люди, ополчась,

поставили везде и пристани, и шлюзы,

а ивам оттого – обида и обуза.

И даже тополя сбегают с берегов.

И больше места нет на кручах для волков.

Всё множатся дома, но врядли скачет зяблик

вблизи кирпичных труб коптящих небо фабрик.

Sur le Fleuve tranquille, égayant le tableau,

Les jeunes hommes, forts et beaux, qui domptent l'eau,

Oublieux, en ramant, de l'intrigue servile,

S'en vont, joyeux, avec des femmes.

А дальше всё берёт в весёлый оборот

красивый, молодой, отчаянный народ,

все яростно гребут, воспрянув на досуге

в борении с Рекой, и с ними их подруги.

C'est la ville, La ville immense avec ses cris hospitaliers,

L'eau coule entre les quais corrects. Des escaliers

Mènent aux profondeurs glauques du suicide.

À la paroi moussue un gros anneau s'oxyde,

Pour celui qui se noie inaccessible espoir.

Вот город на пути. Большой. Он рад гостям.

Здесь пристани везде. Ряд лестниц там и сям.

Высокие мосты над самой жуткой бездной.

Под пристанью кольцо – замшелый круг железный.

Но тем, кто тонет здесь, наврядли ухватить

Ligne capricieuse et noire sur le soir

Verdâtre, les maisons, les palais en étages

Se constellent. Au port, les ventes, les courtages

Sont finis. Le jour baisse, et les chauves-souris

Voltigent lourdement, poussant des petits cris.

Ces vieux quais oubliés sur leurs pierres disjointes

Supportent des maisons grises aux toits en pointes.

Là, sèchent des chiffons que de leurs maigres bras

Les femmes pauvres ont rincés. En bas, des rats.

Le flot profond, serré par les piles massives

Du pont, court plus féroce, et les pierres passives

Se laissent émietter par l'eau, tranquillement.

On voit s'allumer moins d'astres au firmament

Que de lumières sur les quais et dans les rues

Pleines du bruit des voix, des bals gais, parcourues

Par les voitures. Seul, le Fleuve ne rit pas

Sous les chalands ventrus et lourds. D'ailleurs, en bas,

L'égout vomit l'eau noire aux affreuses écumes,

Roulant des vieux souliers, des débris de légumes,

Des chiens, des chats pourris qu'emmène le courant,

Souillure sans effet dans le Fleuve si grand

Dont la lune, œil d'argent, paillette la surface.

Mais, qu'importe la vie humaine à l'eau qui passe,

Les ordures, la foule immense et les bals gais ?

L'eau ne s'attarde pas à ces choses. Les gués

Sont rompus, maintenant, en aval de la ville.

L'homme a dragué le lit du Fleuve, plus docile

Depuis qu'il est si large et si profond. La mer

Aux bateaux goudronnés laisse un parfum amer

Qui parle des pays lointains où le vent mène.

Le Fleuve, insoucieux de l'industrie humaine,

Continue à travers la campagne. La nuit

S'avance triomphante et constellée, au bruit

Des feuilles que l'air frais emperle de rosée.

Puis, au matin, encore une ville posée

Dans la plaine, bijou de perle sur velours

Vert, dont tous ces coteaux imitent les plis lourds ;

Des fermes aux grands toits, bas et moussus, tapies

Au bord des prés sans fin où voltigent les pies,

Richesses qu'à mi-voix ce paysan pensif

Évalue en fouettant son vieux mulet poussif.

Под вечер ряд домов – взлохмаченная нить:

ряды больших дворцов и маленьких халупок.

Уж вечер. Никаких погрузок и закупок.

Над портом тяжело, повыше мачт крыш,

взамен привычных птиц, летает в небе мышь.

На ветхих пристанях, где плиты уж нестойки

задрали кровли вверх старинные постройки.

Там сушится тряпьё – от блуз до белых риз.

Полощется бельё. Внизу – владенья крыс.

Под фермами моста речной лавине тесно.

Она шумит всё злей и точит повсеместно

преграды из камней, сдавившие проход.

Здесь меньше ярких звёзд взошло на небосвод,

чем светит на Реке земных «протуберанцев» -

на улицах, где шум, езда и вихри танцев.

Однако же Река совсем не весела -

под тяжестью шаланд, бегущих без числа;

от стоков, что несут, под гривой чёрной пены

очистки, башмаки, навоз и клочья сена.

И кошек, и собак понёс шальной поток -

но сам весь шлак и смрад убрал и превозмог.

Луна ласкает гладь. Реке светло и лестно,

а что там у людей, Реке не интересно,

ей чужды страсти толп, их радости и грязь,

она не хлынет вспять, на них оборотясь.

А ниже по Реке уже не сыщешь бродов.

Фарватер углублён для крупных пароходов,

и веет над водой залётный дух морей

от движущихся вверх смолёных кораблей.

Ветра зовут людей в неведомые земли,

Река ж себе течёт, тем россказням не внемля,

и, что ни ночь, над ней, заполнив небосвод,

торжественно кружит весь звёздный хоровод.

И вся листва в росе заблещет перламутром,

как новый город вдруг пред нею встанет утром

жемчужною звездой на зелени ковра

(сравнить холмы с ковром – задача не хитра),

предстанет кучка ферм, где дети краснощёки,

и сочные луга, где носятся сороки.

Крестьянин поглядит – и радость полнит грудь,

захочется вздохнуть и мула подхлестнуть.

Le Fleuve s'élargit toujours, tant, que les rives

Perdent vers l'horizon leurs lignes fugitives.

Les coteaux abaissés, le ciel agité, l'air

Murmurant et salé, proclament que la mer

Est là, terme implacable à la folle équipée

De l'eau, qui vers le ciel chaud s'était échappée.

La mer demande tout fantasque, et puis, parfois

Refuse les tributs du Fleuve, limon, bois,

Cadavres, rocs brisés, qu'aux montagnes lointaines,

Aux terres grasses, aux hameaux, aux vastes plaines,

Il a volé, voulant rassasier la mer.

Et tout s'entasse, obstacle au Fleuve. L'homme fier

Trouve ici les débris distincts de chaque année,

Aux temps obscurs où sa race n'était pas née.

Река всё ширится. Лишь беглою полоской

два берега вдали видны в равнине плоской.

Понизились холмы, Взмутился небосклон.

От брызг в морской близи стал воздух просолён.

Вот море ! Тот предел, откуда могут воды

Лишь в небе поискать исхода и свободы.

У моря гордый нрав и прихотливый вкус

Оно приемлет в дар отнюдь не всякий груз.

Оно не хочет взять обломки скал и брёвна,

всю падаль, что Река везде хватала, словно

желала накормить тем море досыта.

В завалах на Реке скопились все сорта

реликтов тех времён, когда, по фактам судя,

ещё на белый свет не появились люди.

Tout le pays est gai. De loin le chant des coqs

Fend la brume. Voici les bassins et les docks,

Les cris des cabestans, les barques amarrées

D'où mille portefaix enlèvent les denrées,

Ballots, tonneaux, métaux en barres, tas de blés.

Aux cabarets fumeux, les marins attablés

Se menacent, avec des jurons exotiques.

On trouve tous les fruits lointains dans les boutiques.

Вот снова бойкий край. Под крики петуха

рассеялся туман. Тут доки и цеха.

А в гавани аврал. У стенки стало судно.

Носильщики спешат. Бригады многолюдны.

Таскают груз в тюках, металлы и зерно.

В прибрежных кабаках и шумно, и тесно.

Там сыплют моряки многоязычной бранью,

а лавочках найдёшь что хочешь при старанье.

L'eau du Fleuve s'arrête, un peu troublée, avant

De se perdre, innommée, en l'infini mouvant.

Но вот Река стаёт. Готовится финал –

уход в небытие. Накатывает вал.

C'est comme une bataille en ligne régulière :

Escadrons au galop, soulevant la poussière,

Les vagues de la mer arrivent à grands bruits,

Blanches d'écume, ayant des airs vainqueurs, et puis

S'en retournent, efforts que le Fleuve repousse

Avec ses petits flots audacieux d'eau douce.

La mer fuit, mais emporte et disperse à jamais,

Rang par rang, tous ces flots, fils des lointains sommets.

Как будто на войне, в сражении геройском

здесь море и река сошлись, как войско с войском.

И, будто эскадрон, могуча и шумна,

победно мчит вперёд солёная волна,

затем уходит вспять, наткнувшись на заплот

хоть те куда слабей, отважных пресных вод

Но море, отступив, уводит в свой простор,

взяв в плен, за рядом ряд, детей далёких гор.

Muse hautaine. Muse aux yeux clairs, sois bénie !

Malgré tes longs dédains, ma chanson est finie ;

Car tu m'as consolé de tous les bruits railleurs ;

Tu m'as montré, parmi mes souvenirs meilleurs,

Des lueurs pour teinter l'eau qui court et gazouille,

L'eau fraîche où, vers le soir, l'hirondelle se mouille.

Et j'ai suivi ses flots jusqu'à la grande mer.

О Муза ! Светлый друг ! Вот песня и допета.

Ты хмурила свой взгляд, но не гнала поэта.

Смеялись остряки – ты слушала меня,

согрев мой дух теплом сердечного огня.

В итоге мой рассказ предстал живою былью:

как ласточки порой купали в речке крылья.

Я вплоть до устья смог проследовать с Рекой

Qu'on se lise entre amis ce chant tranquille et fier,

Dans les moments de fièvre et dans les jours d'épreuve,

Qu'on endorme son cœur aux murmures du Fleuve.

Так пусть мои друзья историей такой

забавятся в те дни, когда к ним жизнь жестока.

Пусть тешат их сердца мелодии потока...