Le Guignon - Рок

Au-dessus du bétail ahuri des humains

Bondissaient en clartés les sauvages crinières

Des mendieurs d’azur le pied dans nos chemins.

Над человеческим оцепенелым стадом

Где черным знаменем ревет разбойный шквал,

Угрюмо высятся исхлестанные градом

Un noir vent sur leur marche éployé pour bannières

La flagellait de froid tel jusque dans la chair,

Qu’il y creusait aussi d’irritables ornières.

Бродяги, чей призыв и нас не миновал,

Взывают о глотке лазури исполины,

Как в цедру горькую, вгрызаясь в Идеал.

Toujours avec l’espoir de rencontrer la mer,

Ils voyageaient sans pain, sans bâtons et sans urnes,

Mordant au citron d’or de l’idéal amer.

Он заменил им все и амфоры из глины

И посохи, и хлеб, — в пустынные места,

К морям, лежит их путь, неодолимо-длинный.

La plupart râla dans les défilés nocturnes,

S’enivrant du bonheur de voir couler son sang,

Ô Mort le seul baiser aux bouches taciturnes!

Отставшие хрипят, любуясь, как густа

Их собственная кровь, вскрывающая вены, —

Целуй, о Смерть, целуй умолкшие уста!

Leur défaite, c’est par un ange très puissant

Debout à l’horizon dans le nu de son glaive :

Une pourpre se caille au sein reconnaissant.

Архангел оборвал поход их дерзновенный,

Когда на берегу возвысился морском

И в сердце слабым меч вонзил благословенный.

Ils tètent la douleur comme ils tétaient le rêve

Et quand ils vont rythmant des pleurs voluptueux

Le peuple s’agenouille et leur mère se lève.

Мечту и скорбь они всосали с молоком.

Горда сынами Мать, а люди на колени

Готовы пасть, едва в угаре бунтовском

Ceux-là sont consolés, sûrs et majestueux ;

Mais traînent à leurs pas cent frères qu’on bafoue

Dérisoires martyrs de hasards tortueux.

Вскипит их стон, и нет рыданья вожделенней!

Они утешены, им мелочность чужда,

А следом, под дождем плевков и оскорблений,

Le sel pareil des pleurs ronge leur douce joue,

Ils mangent de la cendre avec le même amour,

Mais vulgaire ou bouffon le destin qui les roue.

Плетется гаеров освистанных орда.

Таких же точно слез со щек они не стерли,

Дорожный прах они глотают без стыда,

Ils pouvaient exciter aussi comme un tambour

La servile pitié des races à voix terne,

Égaux de Prométhée à qui manque un vautour!

Но балаганный вой застрял в бессильном горле,

Не вызвав жалости услужливой толпы,—

О Прометеев род, отвергший клекот орлий!

Non, vils et fréquentant les déserts sans citerne,

Ils courent sous le fouet d’un monarque rageur,

Le Guignon, dont le rire inouï les prosterne.

В безводные пески свернут они с тропы,

Туда, где злобный Рок, как царь, чинит расправу,

И кинутся лобзать сатраповы стопы.

Amants, il saute en croupe à trois, le partageur!

Puis le torrent franchi, vous plonge en une mare

Et laisse un bloc boueux du blanc couple nageur.

Любовь сквернителю святыни не по нраву:

Семейной кляче он взбирается на круп,

И вмиг счастливая чета летит в канаву.

Grâce à lui, si l’un souffle à son buccin bizarre,

Des enfants nous tordront en un rire obstiné

Qui, le poing à leur cul, singeront sa fanfare.

А стоит флейтой вам коснуться робких губ,

Мальчишки рассмешат зевак нелепой позой,

Повыставив зады наглей гремящих труб.

Grâce à lui, si l’une orne à point un sein fané

Par une rose qui nubile le rallume,

De la bave luira sur son bouquet damné.

А стоит женщине украсить платье розой,

Он изжует цветок и, трупа лиловей,

Ей выплюнет на грудь с распутною угрозой.

Et ce squelette nain, coiffé d’un feutre à plume

Et botté, dont l’aisselle a pour poils vrais des vers,

Est pour eux l’infini de la vaste amertume.

Кривое канотье надвинув до бровей

В огромных сапогах при карликовом росте,

Хохочет сластолюб, и скопище червей

Vexés ne vont-ils pas provoquer le pervers,

Leur rapière grinçant suit le rayon de lune

Qui neige en sa carcasse et qui passe au travers

В подмышках гнилостных клубится, вызов бросьте

Растленному, увы, скрежещущий клинок,

Как лунный луч, пройдет сквозь призрачные кости.

Et tristes de venger leurs os de coups de bec,

Ils convoitent la haine, au lieu de la rancune.

Того, кто в гордости священной одинок,

Бессильны оскорбить завистливые слухи,

А эти, чтобы мстить, готовы сбиться с ног.

Ils sont l’amusement des racleurs de rebec,

Des marmots, des putains et de la vieille engeance

Des loqueteux dansant quand le broc est à sec.

Над ними нищие куражатся старухи,

Толпа, орущая: «Танцуй, кривляйся, пой!»,

Когда пустеет жбан и заурчало в брюхе.

Les poëtes bons pour l’aumône ou la vengeance,

Ne connaissant le mal de ces dieux effacés,

Les disent ennuyeux et sans intelligence.

Поэт на ненависть и жалость не скупой,

За бесприютный дар не ведая расплаты,

Вам скажет: «Это сброд ничтожный и тупой.

« Ils peuvent fuir ayant de chaque exploit assez,»

Comme un vierge cheval écume de tempête»

Plutôt que de partir en galops cuirassés.

Свершайте подвиги и, как табун крылатый,

Упейтесь славою на девственном ветру,

Не пятьтесь конницей, закованною в латы!

» Nous soûlerons d’encens le vainqueur dans la fête:»

Mais eux, pourquoi n’endosser pas, ces baladins,»

D’écarlate haillon hurlant que l’on s’arrête!»

Достойным фимиам курите на пиру,

Но гаерский колпак — посмешище прямое!

Постыдно продолжать нелепую игру».

Quand en face tous leur ont craché les dédains,

Nuls et la barbe à mots bas priant le tonnerre,

Ces héros excédés de malaises badins

Теперь, когда в лицо им вылили помои

В разочарованной провидческой хандре

Они, изобразив отчаянье немое,