L’Enterré vif - Погребённый заживо

— « Homme ! imagine-toi qu’après un soir d’orgie

Tu rentres chez toi, très joyeux :

Tu dors, et le matin, tombant en léthargie,

Tu parais mort à tous les yeux.

- "Представь себе: ты в дом пришёл не с литургии -

подвыпивши - да лёг в кровать,

а утром - не дышал, был в полной летаргии...

Решили: умер ! Не поднять !

Ta fillette se mire, et ton épouse fausse,

Bouche ricaneuse et front bas,

Songe : « On va donc enfin le fourrer dans sa fosse ;

Vite une loque et de vieux bas ! »

Дочь занята собой. Жена, без промедленья,

не убиваясь от тоски,

решила подобрать старья для погребенья:

костюм, простынки и чулки.

Sur la table de nuit on met un cierge sale,

On te roule dans le linceul.

Et tandis que chacun tourne et va dans la salle,

Tu gis dans un coin, blême et seul.

Ты в саван облечён.

Согласно ритуалу, свеча прилеплена к столу.

Любой, кто подойдёт, потом проходит в залу,

а ты, один, лежишь в углу.

La bonne, ta maîtresse, égrène une prière

D’un air las où l’ennui se peint ;

L’ouvrier prend mesure et propose une bière

De bon chêne ou de bon sapin.

Молитвы забубнит, упрятавшись за дверку,

любовница твоя, мамзель.

Примчится гробовщик, чтоб снять скорее мерку.

Предложит выбор: дуб и ель.

Pendant que ton cousin optera pour le chêne :

Il criera, ton enfant si cher,

Que pour gagner vingt sous il faut que l'on s’enchaîne :

Le sapin est déjà trop cher !

Кузен подскажет: "Дуб !" Но преданное чадо

вспылит от дорогой цены.

"За двадцать лишних су, - воскрикнет

он с досады, - нам дуб и ёлка не нужны !"

Bref, on t’habillera d’un peuplier si tendre

Qu’on aura peine à le clouer ;

Et sur les contrevents, ton fils, sans plus attendre,

Écrira : Maison à louer

И выберут они, в итоге, тополь жидкий -

такой, что гроб собьют с трудом.

А сын не станет ждать: на ставнях

и калитке напишет: "Дом сдаём в наём !"

Et puis, bagage oblong, heurtant rampe et muraille,

Par l’escalier tu descendras ;

Aux regards de la rue égoïste qui raille

Ligneusement tu t’étendras ;

Потом, спуская вниз продолговатый ящик,

не раз споткнутся, где темно;

на улицу снесут к толпе людей галдящих,

и ты там ляжешь, как бревно.

Et les porteurs narquois, sous la nue en fournaise

Calcinant les toits et le sol, Marmotteront :

«Tu vas fermenter à ton aise

Et charogner dans ton phénol. »

Носильщики, шутя, привычные к той роли,

с тобой заговорят под солнцем, на жаре:

"Желаем мирно гнить в твоём густом феноле !

Цени погоду на дворе !"

Le prêtre ayant glapi : « Bah ! mourir, c’est renaître ! »

Peu payé, priera mollement ;

Et ceux qui te verront passer de leur fenêtre

Diront : « Quel pauvre enterrement ! »

Священник возопит: "За смертью - вознесенье !"

(Но как-то скучно, без души).

И кто б не посмотрел на это погребенье,

шепнёт: "Хоронят за гроши".

Le corbillard, avec des lenteurs de cloporte,

Rampera lourd, grinçant, hideux ;

Comme il peut arriver que le cheval s’emporte

Et casse ton cercueil en deux.

Твой катафалк пойдёт со скоростью мокрицы,

да так скрипя, что просто срам.

Не дай бог, конь помчит, когда разгорячится -

разломит гроб напополам.

Dans l'église, un ivrogne en sonnant tes glas sombres

Réveillera de gros hiboux

Qui frôleront ta caisse avec leurs ailes d’ombres

Et viendront se percher aux bouts.

Звонарь спугнёт всех сов, залив с утра утробу:

поднимет громкий тарарах.

Тень крыльев промелькнёт по лицам

и по гробу, и птицы сядут на крестах.

Entre les hommes noirs à figure pointue

Un pauvre portera ta croix ;

Et plus d’un pensera : « Cette scène me tue,

«Je pourrais m’esquiver, je crois. »

Собравшихся вокруг охватит зля скука.

Один бедняк потащит крест.

А многие решат: "Убийственная мука.

Взглянул - и сразу надоест".

Et voilà qu’on arrive à ta fosse béante,

Obscure comme l’avenir :

Elle est là, gueule fauve, ironique et géante,

Attendant l’heure d’en finir.

А дальше путь сведёт к большой отверстой яме.

Она, как будущность, темна;

как алчущая пасть с ехидными губами;

и ей отсрочка не нужна.

Sur un court Libera que le prêtre t’accorde

On t’engouffre et tu glisses… Brrou !

Puis, d’un mouvement brusque on ramène la corde

Et tu t’aplatis dans le trou.

Прочтёт свой "Отче наш" священник.

Следом ловко тебя столкнут.

Прольют слезу. Мгновение пройдёт -

и выдернут верёвку, а ты останешься внизу.

On prend le goupillon avec des mains gantées,

On t’asperge vite en tremblant ;

Et l’on rabat la terre, à pleines pelletées

Sur ton paletot de bois blanc.

Пойдёт кропило в ход. Рукою тороватой

тебя обрызнут, не скупясь.

А дальше поскорей, объёмистой лопатой,

на гроб насыплют грунт и грязь

Un fossoyeur, pressé d’achever sa besogne,

Enfonce ta croix comme un coin,

Et les deux croque-morts ricanant sans vergogne

Vont boire au cabaret du coin.

Могильщик поспешит закончить труд печальный:

воткнёт твой крест вверху - как знак

И пара молодцов команды погребальной,

смеясь, отправится в кабак.

Or, tout cela se brise à ton sommeil magique,

Comme le flot contre l'écueil ;

Mais ton œil va s’ouvrir pour un réveil tragique

Dans l’affreuse nuit du cercueil.

Твой беспробудный сон - средь суеты и стука -

вдруг перервётся под землёй.

Откроются глаза: ни света нет, ни звука...

Над крышкой - неподъёмный слой.

Alors, étroitement collés contre tes hanches,

Tes maigres bras ensevelis

Iront en s’étirant buter contre les planches

Sous le grand suaire aux longs plis.

Бока, и верх, и низ, и крышка гроба жёстки.

Прижата к бёдрам пара рук.

Теснят со всех сторон неструганные доски,

и саван на тебе вокруг

Tandis que tes genoux heurteront ton couvercle

Avec un frisson de fureur,

Ton esprit affolé roulera dans un cercle

D’épouvantements et d’horreur.

Вдруг чашечки колен дотронутся до крышки:

и, будто пойманная мышь,

уже сходя с ума и растеряв мыслишки,

ты в страхе сразу задрожишь.

Une odeur de bois neuf, d’argile et de vieux linges

Te harcèlera sans pitié :

L’asphyxie aux poumons, la névrose aux méninges,

Tu hurleras, mort à moitié.

От запахов в гробу, под терпким их наркозом,

в отчаянии сам не свой, задохшись,

станешь ты, с мигренью и неврозом,

наполовину неживой.

Tes sourds gémissements resteront sans réponse ;

Plus d’échos sous ton hideux toit

Qui, spongieux et mou comme la pierre ponce,

Laissera l’eau suinter sur toi !

Стенания твои там будут без ответа.

Ни эхо не дойдёт, ни зов.

Лишь капельки воды покроют все предметы.

Как пемза будет твой покров.

Dans l’horrible seconde où ta vie épuisée

Luttera moins contre la mort,

Tu croiras voir ta chair déjà décomposée ;

Tu sentiras le ver qui mord.

До крайности дойдёшь, до роковой границы,

когда уж не стерпеть никак.

Привидится тебе, что плоть твоя гноится

и что грызёт тебя червяк.

Contrition tardive et vaines conjectures,

Tous ces spectres aux dents de fer

Lancineront ton âme en doublant tes tortures

Qui te feront croire à l’enfer.

В раскаянье своём, в напрасных ожиданьях,

в терзаниях, что не щадят,

ты будешь погибать в удвоенных страданьях,

уверовав в грядущий ад.

Tandis que ta famille oublieuse et cynique

Discutera ton testament,

Et que, la plume aux doigts, un vieux notaire inique

Épaissira l’embrouillement,

Пока твоя семья, корыстно и цинично,

вникает, что ты завещал,

пока известный плут-нотариус привычно,

мухлюя, делит капитал,

Toi, tu seras tout seul enfermé dans ta boîte,

Pauvre cadavre anticipé,

Sans haleine, sans voix, sans regards, le corps moite,

Bouche ouverte et le poing crispé.

ты будешь заключён, один в своей могилке,

былым надеждам вопреки,

не видя, замолчав, не слыша - и в ухмылке -

рот настежь, сжавши кулаки.

Enfin, tes membres froids s’allongeront sous terre

Dans la morne rigidité,

Et ton dernier soupir, atroce de mystère,

S’enfuira vers l’éternité. »

А после, под землёй, расправятся все члены;

умрут и радость и печаль;

и твой последний вздох направится смиренно

в никем не ведомую даль".

— Telle est la prophétie effroyable de haine

Qu’un grand fantôme au nez camard,

M’a faite, l’autre nuit, sur un trône d’ébène,

Au milieu d’un noir cauchemar.

- Так грозно мне вещал, не умягчая тона,

выказывая вещий дар,

один курносый дух с расцвеченного трона,

когда я впал в ночной кошмар.