Chopin - Шопен

Chopin, frère du gouffre, amant des nuits tragiques,

Ame qui fus si grande en un si frêle corps,

Le piano muet songe à tes doigts magiques

Et la musique en deuil pleure tes noirs accords.

Шопен - избранник тьмы ! Ты жил на свете гордо,

но тесен был костяк громаднейшей душе.

Закончили свой бег трагичные аккорды.

Рояль молчит в тоске по колдовском туше.

L’harmonie a perdu son Edgar Poe farouche

Et la mer mélodique un de ses plus grands flots.

C’est fini ! le soleil des sons tristes se couche,

Le Monde pour gémir n’aura plus de sanglots !

У музыки навек страшнейшая утрата.

Её Эдгара По меж нами больше нет.

Как солнце, ты добрёл до грустного заката,

и в горе, без тебя, немеет целый свет.

Ta musique est toujours – douloureuse ou macabre –

L’hymne de la révolte et de la liberté,

Et le hennissement du cheval qui se cabre

Est moins fier que le cri de ton cœur indompté.

Вся музыка твоя - не смирный плач в костёле.

Она страстна, мрачна. В ней грозный дух борьбы.

Оттуда рвётся крик неукротимой воли -

сильней, чем ржёт скакун, поднявшись на дыбы.

Les délires sans nom, les baisers frénétiques

Faisant dans l’ombre tiède un cliquetis de chairs,

Le vertige infernal des valses fantastiques,

Les apparitions vagues des défunts chers ;

В ней жаркий пыл любви и трепетные ласки,

чудная толчея и странный шумный бред,

круженье в головах средь вихрей адской пляски

и тени милых душ - из тех, кого уж нет.

La morbide lourdeur des blancs soleils d’automne ;

Le froid humide et gras des funèbres caveaux ;

Les bizarres frissons dont la vierge s’étonne

Quand l’été fait flamber les cœurs et les cerveaux ;

В ней мрачность, что обща могилам и темницам

и жуть ночных дорог, где не видать ни зги.

В ней летний зуд и дрожь, знакомые девицам,

когда им напечёт и сердце и мозги.

L’abominable toux du poitrinaire mince

Le harcelant alors qu’il songe à l’avenir ;

L’ineffable douleur du paria qui grince

En maudissant l’amour qu’il eût voulu bénir ;

Чахоточный больной, жестоким кашлем мучим,

жалел ты не себя, а свой любимый край.

Ты лишь ему служил с сочувствием могучим

и каялся всегда, отвлёкшись невзначай.

L’âcre senteur du sol quand tombent des averses ;

Le mystère des soirs où gémissent les cors ;

Le parfum dangereux et doux des fleurs perverses ;

Les angoisses de l’âme en lutte avec le corps ;

От запахов цветов - не подыскать призывней;

от страсти вечеров - какой не побороть;

от льющихся с небес, взрыхляя почву, ливней -

в тебе всегда борьбу вели душа и плоть

Tout cela, torsions de l’esprit, mal physique,

Ces peintures, ces bruits, cette immense terreur,

Tout cela, je le trouve au fond de ta musique

Qui ruisselle d’amour, de souffrance et d’horreur.

Всё вместе: непокой в сознании; болезни;

картины и шумы; и необъятный страх -

всё это у тебя слилось в единой песне

В ней ужас, и любовь, и творческий размах.

Vierges tristes malgré leurs lèvres incarnates,

Tes blondes mazurkas sanglotent par moments,

Et la poignante humour de tes sombres sonates

M’hallucine et m’emplit de longs frissonnements.

Как в девах, что бледны, хотя их губы алы,

в мазурках у тебя и грустное найдёшь.

В плащах твоих сонат скрываются кинжалы.

Я, вникши в их настрой, порой впадаю в дрожь.

Au fond de tes Scherzos et de tes Polonaises,

Epanchements d’un cœur mortellement navré,

J’entends chanter des lacs et rugir des fournaises

Et j’y plonge avec calme et j’en sors effaré.

Звучали полонез и радостные скерцо -

я слышал плеск озёр и видел жар горнил:

тревогу твоего израненного сердца.

В каком волненье я с концерта уходил !

Sur la croupe onduleuse et rebelle des gammes

Tu fais bondir des airs fauves et tourmentés,

Et l’âpre et le touchant, quand tu les amalgames,

Raffinent la saveur de tes étrangetés.

В волне мятежных гамм, взбодрив их горемычность,

как резвого коня их прочно оседлав,

ты звукам придавал и вкус и необычность

и сотни голосов сливал в мятежный сплав.

Ta musique a rendu les souffles et les râles,

Les grincements du spleen, du doute et du remords,

Et toi seul as trouvé les notes sépulcrales

Dignes d’accompagner les hoquets sourds des morts.

Ты в музыку вобрал дыханье и икоту,

сомнение, упрёк и мрачную хандру,

ты смог в неё вложить и траурные ноты:

последний перезвон на жизненном пиру.

Triste ou gai, calme ou plein d’une angoisse infinie,

J’ai toujours l’âme ouverte à tes airs solennels,

Parce que j’y retrouve à travers l’harmonie,

Des rires, des sanglots et des cris fraternels.

В веселье, в грустный день, в минуты беспокойства,

в моей душе всегда всплывает твой мотив.

Ты вторишь силе чувств почти любого свойства -

озвучил смех, и скорбь, и боевой призыв.

Hélas ! toi mort, qui donc peut jouer ta musique ?

Artistes fabriqués, sans nerf et sans chaleur,

Vous ne comprenez pas ce que le grand Phtisique

A versé de génie au fond de sa douleur !

Увы ! Теперь ты мёртв, и мы без музыканта !

Натасканный тапёр войдёт в чужую роль...

Чахоточный артист великого таланта !

Ты мог отобразить немыслимую боль.