Lazare - Лазарь

À la voix de Jésus, Lazare s'éveilla ;

Livide, il se dressa debout dans les ténèbres ;

Il sortit tressaillant dans ses langes funèbres,

Puis, tout droit devant lui, grave et seul, s'en alla.

Вняв голосу Христа, был Лазарь пробуждён,

поднялся в темноте, едва пришёл в сознанье,

и, весь дрожа, в своём могильном одеянье

пошёл на свет один и, мрачный, вышел вон.

Seul et grave, il marcha depuis lors dans la ville,

Comme cherchant quelqu'un qu'il ne retrouvait pas,

Et se heurtant partout à chacun de ses pas

Aux choses de la vie, à la plèbe servile.

Так, мрачный и один, лишившийся покоя,

как в поиске слепом, едва попал на свет,

то он заденет вдруг какой-нибудь предмет,

то слепо налетит на скопище людское.

Sous son front reluisant de la pâleur des morts

Ses yeux ne dardaient pas d'éclairs ; et ses prunelles,

Comme au ressouvenir des splendeurs éternelles,

Semblaient ne pas pouvoir regarder au dehors.

Глаза глядели внутрь, не видя, что вокруг,

и молний никаких при встречах не метали.

В зрачках был только блеск потусторонней дали,

на мертвенном лице - лишь бледность и испуг.

Il allait, chancelant comme un enfant, lugubre Comme un fou.

Devant lui la foule s'entr'ouvrait.

Nul n'osant lui parler, au hasard il errait,

Tel qu'un homme étouffant dans un air insalubre.

Он плёлся, как дитя, ступая еле-еле.

Как лёгочный больной, как в тяжкой духот.

Ему везде проход давали в тесноте.

Он, будто без ума, в молчанье брёл без цели.

Ne comprenant plus rien au vil bourdonnement

De la terre ; abîmé dans son rêve indicible;

Lui-même épouvanté de son secret terrible,

Il venait et partait silencieusement.

Он больше не внимал трагедиям земли,

погрязнувши в своём волнующем сюжете,

в открывшемся ему немыслимом секрете.

Мятущие людей волнения ушли.

Parfois il frissonnait, comme pris de la fièvre,

Et comme pour parler, il étendait la main ;

Mais le mot inconnu du dernier lendemain,

Un invisible doigt l'arrêtait sur sa lèvre.

В пути его трясла дурная лихорадка.

Он руку простирал, казалось, неспроста -

но некая рука заклеила уста,

и все его слова пропали без остатка

Dans Béthanie, alors, partout, jeunes et vieux

Eurent peur de cet homme ; il pasait seul et grave ;

Et le sang se figeait aux veines du plus brave,

Devant la vague horreur qui nageait dans ses yeux.

В Вифании теперь любой, и стар, и млад,

при виде Лазаря невольно жался к стенам,

и в людях стыла кровь, текущая по венам,

и ужас в них вселял его неясный взгляд.

Ah ! Qui dira jamais ton étrange supplice,

Revenant du sépulcre où tous étaient restés,

Qui revivais encor, traînant dans les cités

Ton linceul à tes reins serré comme un cilice !

Кто может рассказать, какая боль родится

в ожившем мертвеце, оставившем других,

когда он выйдет в путь, смущая всех живых,

не снявши саван свой, подобный власянице.?

Pâle ressuscité qu'avaient mordu les vers !

Pouvais-tu te reprendre aux soucis de ce monde,

Ô toi qui rapportais dans ta stupeur profonde

La science interdite à l'avide univers ?

Ушедший от червей, восстав из мертвецов !

Ты сможешь ли опять войти в дневную злобу,

познавши наяву глубокий ужас гроба,

весь тайный смысл наук всемирных мудрецов ?

La mort eut-elle à peine au jour rendu sa proie,

Dans l'ombre tu rentras, spectre mystérieux,

Passant calme à travers les peuples furieux,

Et ne connaissant plus leur douleur ni leur joie.

У смерти не навек ушёл ты из под власти.

Ты, призраком, назад, вернёшься в тот же мрак,

пробившись сквозь толпу встревоженных зевак

и не вникая в их веселье и несчастье.

Dans ta seconde vie, insensible et muet,

Tu ne laissas chez eux qu’un souvenir sans trace.

As-tu subi deux fois l’étreinte qui terrasse,

Pour regagner l’azur qui vers toi refluait ?

Живя вдругорядь, ты, бесстрастный и немой,

не вызовешь потом в других воспоминаний

и больше никогда не будешь знать терзаний,

ни радостей, ни мук от новых встреч с зарёй

— Oh ! Que de fois, à l’heure où l’ombre emplit l’espace,

Loin des vivants, dressant sur le fond d’or du ciel

Ta grande forme aux bras levés vers l’éternel ;

Appelant par son nom l’ange attardé qui passe ;

Ах ! Сколько раз с тех пор, стучась в небесный щит,

в закатной красоте, в воздушном океане,

твой скорбный силуэт, вытягивает длани,

и ангела зовёт, который не спешит !

Que de fois l’on te vit dans les gazons épais,

Seul et grave, rôder autour des cimetières,

Enviant tous ces morts qui dans leurs lits de pierres

Un jour s’étaient couchés pour n’en sortir jamais !

И сколько раз с тех пор видали на лугах,

как, мрачен и один, ты бродишь у погоста,

завидуя всем тем, кто лёг легко и просто

и раз и навсегда оставил там свой прах.