Alcools - Алкоголи
1913
|
На французском |
На русском |
|---|---|
|
À la fin tu es las de ce monde ancien Bergère ô tour Eiffel le troupeau des ponts bêle ce matin Tu en as assez de vivre dans l'antiquité grecque et romaine |
Тебе в обрюзгшем мире стало душно Пастушка Эйфелева башня о послушай стада мостов мычат послушно Тебе постыл и древний Рим и древняя Эллада |
|
Ici même les automobiles ont l'air d'être anciennes La religion seule est restée toute neuve la religion Est restée simple comme les hangars de Port-Aviation |
Здесь и автомобиль старей чем Илиада И лишь религия не устарела до сих пор Прямолинейна как аэропорт |
|
Seul en Europe tu n'es pas antique ô Christianisme L'Européen le plus moderne c'est vous Pape Pie X Et toi que les fenêtres observent la honte te retient D'entrer dans une église et de t'y confesser ce matin Tu lis les prospectus les catalogues les affiches qui chantent tout haut Voilà la poésie ce matin et pour la prose il y a les journaux Il y a les livraisons à 25 centimes pleines d'aventures policières Portraits des grands hommes et mille titres divers |
В Европе только христианство современно Моложе Папа Пий любого супермена А ты сгораешь от стыда под строгим взглядом окон И в церковь не войдешь под их бессонным оком Читаешь натощак каталоги проспекты горластые афиши и буклеты Вот вся поэзия с утра для тех кто любит прозу есть газеты Журнальчики за 25 сантимов и выпуски дешевых детективов И похожденья звезд и прочее чтиво |
|
J'ai vu ce matin une jolie rue dont j'ai oublié le nom Neuve et propre du soleil elle était le clairon Les directeurs les ouvriers et les belles sténo-dactylographes Du lundi matin au samedi soir quatre fois par jour y passent Le matin par trois fois la sirène y gémit Une cloche rageuse y aboie vers midi Les inscriptions des enseignes et des murailles Les plaques les avis à la façon des perroquets criaillent J'aime la grâce de cette rue industrielle Située à Paris entre la rue Aumont-Thiéville et l'avenue des Ternes |
Я видел утром улочку не помню точно где На ней играло солнце как на новенькой трубе Там с понедельника до вечера субботы идут трудяги на работу и с работы Директора рабочие конторские красотки спешат туда-сюда четыре раза в сутки Три раза стонет по утрам гудок со сна И злобно рявкает ревун в двенадцать дня Пестрят на стенах объявленья и призывы Как попугаи ярки и крикливы Мне дорог этот заводской тупик затерянный в Париже У Авеню де Терн к Омон-Тьевиль поближе |
|
Voilà la jeune rue et tu n'es encore qu'un petit enfant Ta mère ne t'habille que de bleu et de blanc Tu es très pieux et avec le plus ancien de tes camarades René Dalize Vous n'aimez rien tant que les pompes de l'Église Il est neuf heures le gaz est baissé tout bleu vous sortez du dortoir en cachette Vous priez toute la nuit dans la chapelle du collège Tandis qu'éternelle et adorable profondeur améthyste Tourne à jamais la flamboyante gloire du Christ C'est le beau lys que tous nous cultivons C'est la torche aux cheveux roux que n'éteint pas le vent C'est le fils pâle et vermeil de la douloureuse mère C'est l'arbre toujours touffu de toutes les prières C'est la double potence de l'honneur et de l'éternité C'est l'étoile à six branches C'est Dieu qui meurt le vendredi et ressuscite le dimanche |
Вот крошка-улица и ты еще подросток За ручку с мамой ходишь в курточке матросской Ты очень набожен с Рене Дализом в пылкой дружбе Вы оба влюблены в обряд церковной службы Тайком поднявшись в девять в спальне газ чуть брезжит Вы молитесь всю ночь в часовенке коллежа Покуда в сумрак аметистового неба Плывет сияние Христова нимба Живая лилия людской премудрости Неугасимый факел рыжекудрый Тщедушный сын страдалицы Мадонны Людских молений куст вечнозеленый Бессмертия и жертвы воплощение Шестиконечная звезда священная Бог снятый в пятницу с креста воскресший в воскресенье |
|
C'est le Christ qui monte au ciel mieux que les aviateurs Il détient le record du monde pour la hauteur |
Взмывает в небо Иисус Христос на зависть всем пилотам И побивает мировой рекорд по скоростным полетам |
|
Pupille Christ de l'oeil Vingtième pupille des siècles il sait y faire Et changé en oiseau ce siècle comme Jésus monte dans l'air Les diables dans les abîmes lèvent la tête pour le regarder Ils disent qu'il imite Simon Mage en Judée Ils crient s'il sait voler qu'on l'appelle voleur Les anges voltigent autour du joli voltigeur Icare Enoch Elie Apollonius de Thyane Flottent autour du premier aéroplane Ils s'écartent parfois pour laisser passer ceux que transporte la Sainte-Eucharistie Ces prêtres qui montent éternellement élevant l'hostie L'avion se pose enfin sans refermer les ailes Le ciel s'emplit alors de millions d'hirondelles À tire-d'aile viennent les corbeaux les faucons les hiboux D'Afrique arrivent les ibis les flamants les marabouts L'oiseau Roc célébré par les conteurs et les poètes Plane tenant dans les serres le crâne d'Adam la première tête L'aigle fond de l'horizon en poussant un grand cri Et d'Amérique vient le petit colibri De Chine sont venus les pihis longs et souples Qui n'ont qu'une seule aile et qui volent par couples Puis voici la colombe esprit immaculé Qu'escortent l'oiseau-lyre et le paon ocellé Le phénix ce bûcher qui soi-même s'engendre Un instant voile tout de son ardente cendre Les sirènes laissant les périlleux détroits Arrivent en chantant bellement toutes trois Et tous aigle phénix et pihis de la Chine Fraternisent avec la volante machine |
Зеница века зрак Христов Взгляд двадцати веков воздетый вверх И птицей как Христос взмывает в небо век Глазеют черти рот раскрыв из преисподней Они еще волхвов из Иудеи помнят Кричат не летчик он налетчик он и баста И вьются ангелы вокруг воздушного гимнаста Какой на небесах переполох Икар Илья-Пророк Енох В почетном карауле сбились с ног Но расступаются с почтеньем надлежащим Пред иереем со святым причастьем Сел самолет и по земле бежит раскинув крылья И сотни ласточек как тучи небо скрыли Орлы и ястребы стрелой несутся мимо Из Африки летят за марабу фламинго А птица Рок любимица пиитов Играет черепом Адама и парит с ним Мчат из Америки гурьбой колибри-крошки И камнем падает с ужасным криком коршун Изящные пи-и из дальнего Китая Обнявшись кружат парами летая И Голубь Дух Святой скользит в струе эфира А рядом радужный павлин и птица-лира Бессмертный Феникс возродясь из пекла Все осыпает раскаленным пеплом И три сирены реют с дивным пеньем Покинув остров в смертоносной пене И хором Феникс и пи-и чья родина в Китае Приветствуют железного собрата в стае |
|
Maintenant tu marches dans Paris tout seul parmi la foule Des troupeaux d'autobus mugissants près de toi roulent L'angoisse de l'amour te serre le gosier Comme si tu ne devais jamais plus être aimé Si tu vivais dans l'ancien temps tu entrerais dans un monastère Vous avez honte quand vous vous surprenez à dire une prière Tu te moques de toi et comme le feu de l'Enfer ton rire pétille Les étincelles de ton rire dorent le fond de ta vie C'est un tableau pendu dans un sombre musée Et quelquefois tu vas le regarder de près |
Теперь в Париже ты бредешь в толпе один сам-друг Стада автобусов мычат и мчат вокруг Тоска тебя кольцом сжимает ледяным Как будто никогда не будешь ты любим Ты б в прошлом веке мог в монастыре укрыться Теперь неловко нам и совестно молиться Смеешься над собой и смех твой адский пламень И жизнь твоя в огне как в золоченой раме Висит картина в сумрачном музее И ты стоишь и на нее глазеешь |
|
Aujourd'hui tu marches dans Paris les femmes sont ensanglantées C'était et je voudrais ne pas m'en souvenir c'était au déclin de la beauté |
Ты вновь в Париже не забыть заката кровь на женских лицах Агонию любви и красоты я видел сам на площадях столицы |
|
Entourée de flammes ferventes Notre-Dame m'a regardé à Chartres Le sang de votre Sacré-Coeur m'a inondé à Montmartre Je suis malade d'ouïr les paroles bienheureuses L'amour dont je souffre est une maladie honteuse Et l'image qui te possède te fait survivre dans l'insomnie et dans l'angoisse C'est toujours près de toi cette image qui passe |
Взгляд Богоматери меня испепелил в соборе Шартра Кровь Сердца Иисусова меня ожгла лиясь с холма Монмартра Я болен парой слов обмолвкой в нежном вздоре Страдаю от любви как от постыдной хвори В бреду и бдении твой лик отводит гибель Как боль с тобой он неразлучен где б ты ни был |
|
Maintenant tu es au bord de la Méditerranée Sous les citronniers qui sont en fleur toute l'année Avec tes amis tu te promènes en barque L'un est Nissard il y a un Mentonasque et deux Turbiasques Nous regardons avec effroi les poulpes des profondeurs Et parmi les algues nagent les poissons images du Sauveur |
Вот ты на Средиземноморском побережье В тени цветущего лимона нежишься Тебя катают в лодке парни с юга Приятель из Ментоны друг из Ниццы и из Ла Турби два друга Ты на гигантских спрутов смотришь с дрожью На крабов на иконописных рыб и прочих тварей божьих |
|
Tu es dans le jardin d'une auberge aux environs de Prague Tu te sens tout heureux une rose est sur la table Et tu observes au lieu d'écrire ton conte en prose La cétoine qui dort dans le coeur de la rose |
Ты на террасе кабачка в предместье Праги Ты счастлив роза пред тобой и лист бумаги И ты следишь забыв продолжить строчку прозы Как дремлет пьяный шмель пробравшись в сердце розы |
|
Épouvanté tu te vois dessiné dans les agates de Saint-Vit Tu étais triste à mourir le jour où tu t'y vis Tu ressembles au Lazare affolé par le jour Les aiguilles de l'horloge du quartier juif vont à rebours Et tu recules aussi dans ta vie lentement En montant au Hradchin et le soir en écoutant Dans les tavernes chanter des chansons tchèques |
Ты умер от тоски но ожил вновь в камнях Святого Витта Как Лазарь ты ослеп от солнечного света И стрелки на часах еврейского квартала Вспять поползли и прошлое настало В свое былое ты забрел нечаянно Под вечер поднимаясь на Градчаны В корчме поют по-чешски под сурдинку |
|
Te voici à Marseille au milieu des pastèques Te voici à Coblence à l'hôtel du Géant Te voici à Rome assis sous un néflier du Japon |
В Марселе средь арбузов ты идешь по рынку Ты в Кобленце в Отеле дю Жеан известном во всем мире Ты под японской мушмулой сидишь в тенечке в Риме |
|
Te voici à Amsterdam avec une jeune fille que tu trouves belle et qui est laide Elle doit se marier avec un étudiant de Leyde On y loue des chambres en latin Cubicula locanda Je m'en souviens j'y ai passé trois jours et autant à Gouda |
Ты в Амстердаме от девицы без ума хотя она страшна как черт Какой-то лейденский студент с ней обручен За комнату почасовая такса Я так провел три дня и в Гауда смотался |
|
Tu es à Paris chez le juge d'instruction Comme un criminel on te met en état d'arrestation |
В Париже ты под следствием один Сидишь в тюрьме как жалкий вор картин |
|
Tu as fait de douloureux et de joyeux voyages Avant de t'apercevoir du mensonge et de l'âge Tu as souffert de l'amour à vingt et à trente ans J'ai vécu comme un fou et j'ai perdu mon temps |
Ты ездил видел свет успех и горе знал Но лжи не замечал и годы не считал Как в двадцать в тридцать лет ты от любви страдал Я как безумец жил и время промотал |
|
Tu n'oses plus regarder tes mains et à tous moments je voudrais sangloter Sur toi sur celle que j'aime sur tout ce qui t'a épouvanté Tu regardes les yeux pleins de larmes ces pauvres émigrants Ils croient en Dieu ils prient les femmes allaitent des enfants Ils emplissent de leur odeur le hall de la gare Saint-Lazare Ils ont foi dans leur etoile comme les rois-mages Ils espèrent gagner de l'argent dans l'Argentine Et revenir dans leur pays après avoir fait fortune Une famille transporte un édredon rouge comme vous transportez votre coeur Cet édredon et nos rêves sont aussi irréels Quelques-uns de ces émigrants restent ici et se logent Rue des Rosiers ou rue des Écouffes dans des bouges Je les ai vus souvent le soir ils prennent l'air dans la rue Et se déplacent rarement comme les pièces aux échecs Il y a surtout des Juifs leurs femmes portent perruque Elles restent assises exsangues au fond des boutiques |
С испугом взгляд от рук отводишь ты незряче Над этим страхом над тобой любимая я плачу Ты на несчастных эмигрантов смотришь с грустью Мужчины молятся а матери младенцев кормят грудью Во все углы вокзала Сен-Лазар впитался кислый дух Но как волхвы вслед за своей звездой они идут Мечтая в Аргентине отыскать златые горы И наскоро разбогатев домой вернуться гордо Над красным тюфяком хлопочет все семейство вы так не бережете ваше сердце Не расстаются с бурою периной как со своей мечтой наивной Иные так и проживут свой век короткий Ютясь на Рю Декуф Рю де Розье в каморках Бродя по вечерам я их частенько вижу Стоящих на углах как пешки неподвижно В убогих лавочках за приоткрытой дверью Сидят безмолвно в париках еврейки Ты в грязном баре перед стойкою немытой |
|
Tu es debout devant le zinc d'un bar crapuleux Tu prends un café à deux sous parmi les malheureux Tu es la nuit dans un grand restaurant Ces femmes ne sont pas méchantes elles ont des soucis cependant Toutes même la plus laide a fait souffrir son amant Elle est la fille d'un sergent de ville de Jersey Ses mains que je n'avais pas vues sont dures et gercées J'ai une pitié immense pour les coutures de son ventre J'humilie maintenant à une pauvre fille au rire horrible ma bouche Tu es seul le matin va venir Les laitiers font tinter leurs bidons dans les rues |
Пьешь кофе за два су с каким-то горемыкой Ты в шумном ресторане поздней ночью Здесь женщины не злы их всех заботы точат И каждая подзаработать хочет а та что всех страшней любовника морочит Ее отец сержант на островочке Джерси А руки в цыпках длинные как жерди Живот бедняжки искорежен шрамом грубым Я содрогаюсь и ее целую в губы Ты вновь один уже светло на площади На улицах гремят бидонами молочницы |
|
La nuit s'éloigne ainsi qu'une belle Métive C'est Ferdine la fausse ou Léa l'attentive Et tu bois cet alcool brûlant comme ta vie Ta vie que tu bois comme une eau-de-vie Tu marches vers Auteuil tu veux aller chez toi à pied Dormir parmi tes fétiches d'Océanie et de Guinée Ils sont des Christ d'une autre forme et d'une autre croyance Ce sont les Christ inférieurs des obscures espérances Adieu Adieu Soleil cou coupé |
Ночь удаляется гулящей негритянкой Фердиной шалой Леа оторванкой Ты водку пьешь и жгуч как годы алкоголь Жизнь залпом пьешь как спирт и жжет тебя огонь В Отей шатаясь ты бредешь по городу Упасть уснуть среди своих божков топорных Ты собирал их долго год за годом божков Гвинеи или Океании Богов чужих надежд и чаяний Прощай Прощайте Солнцу перерезали горло |
