Les Dents - Зубы

Je les revois à des époques reculées

Ces merveilleuses dents, froides, immaculées,

Et qui se conservaient sans toilette ni fard

Dans la virginité blanche du nénufar.

Le fait est que ces dents étaient surnaturelles

À force de blancheur et de clarté cruelles,

Et que dans les recoins les plus fuligineux

Elles avaient encore un reflet lumineux

Comme un éclair lointain, la nuit, dans une plaine;

Et puis, au frôlement continu d’une haleine

Qui musquait le soupir, la phrase et le baiser,

Elles passaient leur vie à s’aromatiser !

Joignant le plus souvent leurs mignonnes arcades,

Elles rendaient la voix grinçante par saccades

Avec je ne sais quoi d’humide et de siffleur.

Comme dans le calice embaumé de la fleur

On voit luire au matin des perles de rosée,

Ainsi dans cette bouche indolente et rosée

Elles m’apparaissaient, opale et diamant,

Dont mon œil emportait un éblouissement.

Oh ! quand, jolis bijoux des gencives si pures,

Ces petits os carrés, habiles aux coupures,

Plutôt faits pour trancher que pour mâcher, brillaient

Dans l’entre-bâillement des lèvres qui riaient,

Que de fois une envie inquiète et farouche

M’a pris de les humer aussi comme la bouche,

Et d’y faire dormir le chagrin qui me mord !

Ainsi que sur les dents d’une tête de mort,

J’imaginais déjà la rouille de la terre

Sur la mate pâleur de cet émail dentaire;

Je voyais la mâchoire horrible ricanant

Dans une bière, et puis à la fin s’égrenant.

Прошло немало лет, и в память лезут грубо

те самые, как снег, сверкающие зубы.

Но хищною и злой была та белизна,

по-колдовски странна, коварна и страшна.

Те зубы, без прикрас, без чисток и починок

хранили свежесть, блеск и девственность кувшинок

Они могли сиять во мгле мутнейших сред,/p>

где копоть и туман, где был невиден свет.

Они могли сверкнуть, открывшись при дыханье,

как молния в ночи, любой своею гранью.

У них всегда был свеж и сладок аромат.

Он скрашивал и вздох, и поцелуй, и взгляд

Когда смыкались их прекрасные аркады,

то голос издавал особые рулады:

в них были острый скрип и мерные рывки,

и лёгкий влажный плеск, и тихие свистки.

Казалось, предо мной алмазы и опалы,

так их краса меня обычно впечатляла !

В них так, как по утрам на венчиках у роз,

сиял янтарный цвет благоуханных рос.

Строй косточек смотрел из дёсен не без дела -

ловка была кусать жемчужная капелла

Гордилась красотой в растворе алых уст.

Любила пожевать. Был слышен дружный хруст.

Меня не раз влекло желанье, интригуя

коснуться до зубов во время поцелуя,

чтоб истребить во мне гнетущую тоску.

А те могли куснуть, подобно мертвяку...

Мне чудилось: земля, в которой погребали,

как ржавчина, язвит красу зубной эмали.

А челюсть мертвеца - улыбчива на вид:

куснула, и ничто её уж не гневит...

Elles perdaient parfois leur attitude étrange

Quand elles s’amusaient d’une écorce d’orange,

D’un brin d’herbe ou de fil, d’une paille, d’un fruit,

Ou quand elles faisaient craquer à petit bruit

Les amandes, les noix, les marrons, l’angélique,

Dans un grignotement de souris famélique.

En tout lieu, raffinant le meurtre et le dégât

Elles martyrisaient longuement le nougat,

Те зубы, веселясь, не гнались за причиной.

Забавиться могли хоть коркой апельсинной,

то прутик пожуют, то нитку, то изюм,

стараясь лишь о том, чтоб был потише шум.

Жевали финики, миндаль, фундук, цукаты, -

как мышки, что крадут, когда голодноваты,

стараясь разорить чужой богатый схрон,

чтоб не особо как заметен был урон.

Massacraient les gâteaux, et lentes et câlines

Se délectaient au goût vanillé des pralines.

Ces quenottes alors prenaient un air mutin

Et s’épanouissaient dans un rire enfantin.

Quand elles miroitaient sans montrer leurs gencives,

Elles étaient toujours funèbres et pensives,

Semblant me dire : « Avance ! » ou me dire : « Va-t’en !»

Ou bien, dignes d’orner la bouche de Satan,

Comme en arrêt devant une pâture humaine,

Mon pauvre cœur peut-être ! Une couche de haine,

А зубы ели всё, чей вкус для них был сладок.

Перевели вагон ванильных шоколадок.

Накушались безе, потом задорней всех

любили расточать весёлый юный смех.

Но вздумав заблистать, не обнажая дёсен,

менялись сразу так, что вид их был несносен.

Казалось, скажут: "Прочь !". А вслед прикрикнут: "Шасть !" -

и станут сразу злы, как дьявольская пасть,

способная сожрать людскую плоть без перца,

с желаньем впиться мне, должно быть, сразу в сердце.

De sarcasme et d’horreur y venait adhérer

Quand elles se mettaient à me considérer,

Ces infernales dents, ces adorable niques

Qui se faisaient un jeu de paraître ironiques,

Dont le regard était morsure, et qui le soir

Avaient le froid sinistre et coupant du rasoir.

В них ненависть была, был ужас и сарказм.

Лишь глянут на меня - во мне сердечный спазм.

О адский ряд зубов ! Их наглая циничность

старалась показать во взгляде ироничность.

В том взоре был укус, способность, не дрожа,

пронзить меня насквозь с решимостью ножа.