Les névroses : Les Refuges
100
À Madame Jenny Vialon
|
На французском |
На русском |
|---|---|
|
En automne, à cette heure où le soir triomphant Inonde à flots muets la campagne amaigrie, Rien ne m’amusait plus, lorsque j’étais enfant, Que d’aller chercher l’âne au fond d’une prairie Et de le ramener jusqu’à son écurie. En vain le vieux baudet sentait ses dents jaunir, Ses sabots s’écailler, sa peau se racornir : À ma vue il songeait aux galops de la veille, Et parmi les chardons commençant à brunir Il se mettait à braire et redressait l’oreille. |
Осеннею порой, когда горел закат и светом поливал иссохшую равнину, я, вместо всех забав, доступных для ребят охотно уходил на поиск в луговину, чтоб высмотреть осла и в стойло гнать скотину Не важно, что осёл был старый размазня, без белизны в зубах, без юного огня, когда я подходил, в обоих пели души Едва осёл смекнёт, что будет беготня неистово ревёт и расправляет уши. |
|
Alors je l’enfourchais et ma blouse en bouffant Claquait comme un drapeau dans la bise en furie Qui, par les chemins creux, tantôt m’ébouriffant, Tantôt me suffoquant sous la nue assombrie, Déchaînait contre moi toute sa soufflerie. Quel train ! Parfois ayant grand’ peine à me tenir, J’aurais voulu descendre ou pouvoir aplanir Ses reins coupants et d’une âpreté sans pareille ; Mais lui, fier d’un jarret qui semblait rajeunir, Il se mettait à braire et redressait l’oreille. |
Лишь сяду я верхом, так тут же мой наряд, как знамя, раздувал злой норд, задувший в спину; трепал и загонял под тень небесных гряд - вечерних облаков, ввалившихся в низину. Казалось, сто ветров слились в одну дружину. Какой был дикий гон ! Напарника взманя, страшился я порой, что расшибёт меня. Едва мог удержать, чтоб он не сбросил с туши. Как в нём проснётся пыл, так мчит резвей коня, неистово ревёт и расправляет уши. |
|
Nous allions ventre à terre, et l’églantier griffant, Les ajoncs, les genêts, la hutte rabougrie, Les mètres de cailloux, le chêne qui se fend, La ruine, le roc, la barrière pourrie Passaient et s’enfuyaient comme une songerie. Et puis nous approchions : plus qu’un trot à fournir ! Dans l’ombre où tout venait se confondre et s’unir, L’âne flairait l’étable avec son mur à treille, Et sachant que sa course allait bientôt finir, Il se mettait à braire et redressait l’oreille. |
Мы стлались по земле сквозь тысячи преград: шиповник, дрок, осот и прочую дичину, по россыпям камней, сквозь старый палисад. Руины, скалы, лес, деревья-исполины - мелькали дивным сном туманные картины. Чем ближе дом, тем мчим стремительней гоня. Во тьме не разглядеть ни столбика, ни пня. Лишь около двора мой страх зудел поглуше. Осёл мой всякий раз, как станет у плетня, неистово ревёт и расправляет уши. |
| Envoi | Посвящение |
|
Du fond de ma tristesse entends-moi te bénir, Ô mon passé ! — Je t’aime, et tout mon souvenir Revoit le vieux baudet dans la brume vermeille, Tel qu’autrefois, lorsqu’en me regardant venir Il se mettait à braire et redressait l’oreille. |
О прошлое моё ! Ты - быль, не болтовня ! Приветствую тебя, любя и не кляня. Ты в памяти звучишь. И в вихрях всякой чуши как будто мой осёл опять в закате дня неистово ревёт и расправляет уши. |
