The Child and the Mariner - Ребёнок и Моряк

A dear old couple my grandparents were,

And kind to all dumb things; they saw in Heaven

The lamb that Jesus petted when a child;

Their faith was never draped by Doubt: to them

Мой дед и бабка были славной парой,

Смотревшей - молча глядя в небеса

- как отрок Иисус играет с агнцем.

Они не сомневались в вере. Смерть

Death was a rainbow in Eternity,

That promised everlasting brightness soon.

An old seafaring man was he; a rough

Old man, but kind; and hairy, like the nut

им виделась как радужная

Вечность, в которой будет только яркий свет.

Дед был суровым старым мореходом

и добряком, обросшим, как кокос

Full of sweet milk. All day on shore he watched

The winds for sailors' wives, and told what ships

Enjoyed fair weather, and what ships had storms

He watched the sky, and he could tell for sure

со сладким молоком.

Весь день у моря всё толковал он жёнам моряков,

каким судам и как везёт с погодой.

Взглянув на небо, твёрдо заявлял,

What afternoons would follow stormy morns,

If quiet nights would end wild afternoons.

He leapt away from scandal with a roar,

And if a whisper still possessed his mind,

что будет в полдень вслед за бурным утром

и чем чревата благостная ночь.

Он избегал всех яростных скандалов,

но, если сильно трогал их шумок,

He walked about and cursed it for a plague.

He took offence at Heaven when beggars passed,

And sternly called them back to give them help.

In this old captain's house I lived, and things

так сыпал, уходя, свои проклятья.

Он гнал одолевавших бедняков и звал назад,

чтоб оказать им помощь.

Моим жильём был капитанский дом,

That house contained were in ships' cabins once:

Sea-shells and charts and pebbles, model ships;

Green weeds, dried fishes stuffed, and coral stalks;

Old wooden trunks with handles of spliced rope,

куда стеклись вещицы из каюты:

ракушки, камни и модели

кораблей, кораллы, водоросли, карты,

да деревянные большие сундуки,

With copper saucers full of monies strange,

That seemed the savings of dead men, not touched

To keep them warm since their real owners died

Strings of red beads, methought were dipped in blood,

где в чашках были странные монеты.

Я их считал наследством мертвецов,

в котором тлеет жар от их касаний.

На красных бусах чудилась мне кровь.

And swinging lamps, as though the house might move;

An ivory lighthouse built on ivory rocks,

The bones of fishes and three bottled ships.

And many a thing was there which sailors make

Качнутся лампы - дом, казалось, едет.

Там был красивый костяной маяк.

Я помню три кораблика в бутылках

и множество вещиц, что с мастерством

In idle hours, when on long voyages,

Of marvellous patience, to no lovely end.

And on those charts I saw the small black dots

That were called islands, and I knew they had

усердно делают в пути матросы,

чтоб скоротать свободные часы.

Пленяли острова на старых картах,

где - знал я - много пальм и черепах,

Turtles and palms, and pirates' buried gold.

There came a stranger to my granddad's house,

The old man's nephew, a seafarer too;

A big, strong able man who could have walked

и там пираты схоронили клады...

Вдруг в дедов дом вошёл нежданный гость,

бывалый мореход, его племянник, высокий,

сильный - он бы смог взойти

Twm Barlum's hill all clad in iron mail

So strong he could have made one man his club

To knock down others -- Henry was his name,

No other name was uttered by his kin.

на холм Твим Барлум*,

в боевой кольчуге, и, ухватить врага,

чтоб им лупить, как палицей других.

Он звался Генри. Лишь так крестили всех в его семье.

And here he was, sooth illclad, but oh,

Thought I, what secrets of the sea are his!

This man knows coral islands in the sea,

And dusky girls heartbroken for white men;

Я думал, хоть он выглядел потёртым:

"Вот кто постиг все тайности морей !

Он видывал далёкие атоллы, знавал смуглянок,

льнущих к морякам,

More rich than Spain, when the

Phoenicians shipped Silver for common ballast,

and they saw Horses at silver mangers eating grain;

This man has seen the wind blow up a mermaid's hair

богатым, вроде древних финикийцев,

что серебро грузили как балласт -

оно же шло и на кормушки коням.

Он видел пряди золотых волос,

Which, like a golden serpent, reared and stretched

To feel the air away beyond her head.

He begged my pennies, which I gave with joy -

-He will most certainly return some time

вокруг голов резвящихся русалок

похожие на настоящих змей".

А у меня он занимал монетки.

Я с радостью давал - ведь он вернёт,

A self-made king of some new land, and rich.

Alas that he, the hero of my dreams,

Should be his people's scorn; for they had rose

To proud command of ships, whilst he had toiled

разбогатев в стране, где станет князем..

На деле же герой моей мечты

встречал везде одно пренебреженье.

Не вырос до командных должностей

Before the mast for years, and well content;

Him they despised, and only Death could bring

A likeness in his face to show like them.

For he drank all his pay, nor went to sea

и был годами палубным матросом,

с чем примирился, так что только

Смерть его могла бы уравнять с другими.

Он пропивал получки в кабаках

As long as ale was easy got on shore.

Now, in his last long voyage he had sailed

From Plymouth Sound to where sweet odours fan

The Cingalese at work, and then back home --

и застревал в портах, пока поили.

В последнем долгом рейсе он ходил из

Плимута туда, где сингалезы живут

в благоухании цветов.

But came not near my kin till pay was spent.

He was not old, yet seemed so; for his face

Looked like the drowned man's in the morgue,

when it Has struck the wooden wharves and keels of ships.

К родне ж пришёл, лишь изведя все деньги.

Был старым только внешне,

но лицом напоминал утопленника в морге

-что бился обо всё, когда он всплыл

And all his flesh was pricked with Indian ink,

His body marked as rare and delicate

As dead men struck by lightning under trees

And pictured with fine twigs and curlиd ferns;

Притом моряк дивил татуировкой -

как будто он под деревом сражён ударом молнии -

сюжет из редких !

Весь был в рисунках веток и листвы.

Chains on his neck and anchors on his arms;

Rings on his fingers, bracelets on his wrist;

And on his breast the Jane of Appledore

Was schooner rigged, and in full sail at sea.

На пальцах - кольца, на руках - браслеты.

на шее - цепь, а плечи - в якорях,

а на груди плыла морская шхуна -

"Джейн Аппледор" - на полных парусах.

He could not whisper with his strong hoarse voice,

No more than could a horse creep quietly;

He laughed to scorn the men that muffled close

For fear of wind, till all their neck was hid,

Он хрипло изъяснялся громкой глоткой

Скорей бы конь пополз, чем он шепнул.

Сам на ветру ходил с открытой шеей,

а тех, кто кутается, презирал

Like Indian corn wrapped up in long green leaves;

He knew no flowers but seaweeds brown and green,

He knew no birds but those that followed ships.

Full well he knew the water-world; he heard

и сравнивал с початком кукурузы.

Из сотен трав лишь водоросли знал.

Из птиц ценил попутчиц в дальних рейсах.

Отлично знал весь водный мир. Вникал

A grander music there than we on land,

When organ shakes a church; swore he would make

The sea his home, though it was always roused

By such wild storms as never leave Cape Horn;

в его шумы, как все внимают звукам,

когда гремит орган...

Он клялся мне, что выбрал бы навек жилищем море,

хотя б штормило, как у мыса Горн;

Happy to hear the tempest grunt and squeal

Like pigs heard dying in a slaughterhouse.

A true-born mariner, and this his hope -

His coffin would be what his cradle was,

что счастлив, слушая ворчанье бури,

мол, так звучит на бойне визг свиней.

Рождённый моряком, он жил с надеждой,

что он получит не обычный гроб,

A boat to drown in and be sunk at sea;

Salted and iced in Neptune's larder deep.

This man despised small coasters, fishing-smacks;

He scorned those sailors who at night and morn

а лодку - так же было с колыбелью.

Мол, ждёт его Нептун на свой погост.

На каботаж мой друг смотрел с презреньем.

Не уважал всех тех из моряков,

Can see the coast, when in their little boats

They go a six days' voyage and are back

Home with their wives for every Sabbath day.

Much did he talk of tankards of old beer,

что могут день и ночь глядеть берег с бортов

своих судов в недальних рейсах

и по субботам видятся с семьёй.

Он говорил про кружки с добрым пивом,

And bottled stuff he drank in other lands,

Which was a liquid fire like

Hell to gulp,But Paradise to sip.

про славный джин и крепкий ром: его глотнёшь и пьёшь как пламень

Ада, а тянешь - будто райское питьё.

Привычных к притчам не тянуло к байкам:

Nor did those people listen with more awe

To Lazurus -- whom they had seen stone dead -

- Than did we urchins to that seaman's voice.

He many a tale of wonder told: of where,

успел и древний Лазарь надоесть.

Но к моряку стекались мальчуганы.

Его рассказы удивляли.

Например, в чудовищный прилив, у Аргостоли,

At Argostoli, Cephalonia's sea

Ran over the earth's lip in heavy floods;

And then again of how the strange Chinese

Conversed much as our homely Blackbirds sing.

он перешеек пересёк на корабле;

а речь китайцев, как он смог заметить,

во многом схожа с пением дроздов.

У Мартиники раз он шёл на судне,

He told us how he sailed in one old ship

Near that volcano Martinique, whose power

Shook like dry leaves the whole Caribbean seas;

And made the sun set in a sea of fire

когда там пробудившийся вулкан встряхнул

Карибы, как сухие листья.

И Солнце село в море, как в огонь,

к нему добавив свой. Густейший пепел

Which only half was his; and dust was thick

On deck, and stones were pelted at the mast.

Into my greedy ears such words that sleep

Stood at my pillow half the night perplexed.

скрыл палубу, и сыпал камнепад..

Затем полночи от повествований метался

я среди тревожных снов.

Он видел: острова порой тонули,

He told how isles sprang up and sank again,

Between short voyages, to his amaze;

How they did come and go, and cheated charts;

Told how a crew was cursed when one man killed

а в новом рейсе возникали вновь:

уйдут, придут - и путают все карты.

А раз был проклят целый экипаж,

когда матрос убил на мачте птицу...

A bird that perched upon a moving barque;

And how the sea's sharp needles, firm and strong,

Ripped open the bellies of big, iron ships;

Of mighty icebergs in the Northern seas,

Вот слышим мы,

что чрева кораблей порою море раздирает настежь;

об айсбергах, что в северных морях,

как призраки, встают на горизонте;

That haunt the far hirizon like white ghosts.

He told of waves that lift a ship so high

That birds could pass from starboard unto port

Under her dripping keel.

о волнах, что вздымают

корабли так высоко,

что птицы пролетают под влажным килем. Я

был удивлён,

Oh, it was sweet

To hear that seaman tell such wondrous tales:

How deep the sea in parts, that drownиd men

Must go a long way to their graves and sink

как услыхал рассказы морехода о том,

что, утонув на глубине, покойник может

долго погружаться и день за днём

всё плыть да плыть до дна.

Day after day, and wander with the tides.

He spake of his own deeds; of how he sailed

One summer's night along the Bosphorus,

And he -- who knew no music like the wash

Он говорил и о себе.

Однажды, в ночной поездке, проходя

Босфор, знакомый только с музыкой

от тренья волны о борт и ветра о стволы,

Of waves against a ship, or wind in shrouds -

- Heard then the music on that woody shore

Of nightingales,and feared to leave the deck,

He thought 'twas sailing into Paradise.

он вдруг услышал пение из рощи

Пел соловей. Казалось, что в Раю.

Так с палубы упасть моряк страшился...

За эти повести вся ребятня

To hear these stories all we urchins placed

Our pennies in that seaman's ready hand;

Until one morn he signed on for a long cruise,

And sailed away -- we never saw him more.

совала моряку монетки в руки.

Но как-то утром, подрядившись в рейс,

Моряк исчез и больше не вернулся.

Ну как он мог исчезнуть без следа ?

Could such a man sink in the sea unknown?

Nay, he had found a land with something rich,

That kept his eyes turned inland for his life.

'A damn bad sailor and a landshark too,

Конечно, он сыскал богатый берег,

где может вспоминать былую жизнь.

"Моряк - ни к чёрту,

просто проходимец.

No good in port or out' -

- my granddad said