Spencer's Ireland - Ирландия Спэнсера

has not altered; -

a place as kind as it is green,

the greenest place I've never seen.

Every name is a tune.

Denunciations do not affect

the culprit; nor blows, but it

is torture to him to not be spoken to.

They're natural -

the coat, like Venus

mantle lined with stars,

buttoned dose at the neck-the sleeves new from disuse

все та же;

приветлива и чудо как зелена,

зеленее, клянусь, не бывает страна.

Что ни имя, то песня, без исключенья.

Разоблаченья от преступников

отскакивают, как мячи; и удары тоже;

но упаси тебя боже обидеть преступника невниманьем.

Ирландцы — дети природы:

плащи-как накидка

венерина, оторочена звездами, на шее

заастегнута глухо, с иголочки новые рукава.

If in Ireland

they play the harp backward at need,

and gather at midday the seed

of the fern, eluding

their "giants all covered with iron," might

there be fern seed for unlearn

ing obduracy and for reinstating

the enchantment?

Hindered с haracters

seldom have mothers

in Irish stories, but they all have grandmothers.

Если в Ирландии вправду

на арфе, бывает, играют вспять и

папоротниковых семян набрать

в полдень бегут, чтоб задобрить впрок

«титантов в броне с головы до ног»,

неужто семян не найдется, чтоб

отучить от упрямства, а волшебству

вернуть права?

Недотепы и горемыки

в ирландских легендах обходятся без матерей

преспокойно, но без бабушек-ни за что.

It was Irish;

a match not a marriage was made

when my great grandmother'd said

with native genius for disunion,

"Although your suitor be

perfection, one objection

is enough; he is not Irish."

Outwitting the fairies,

befriending the furies,

whoever again and again says:

"I'll never give in," never sees

Эпизодик в ирландском духе:

пара осталась без брачных уз,

когда прапрабабка моя, любой союз

крушившая в пух с мастерством

врожденным, изрекла: «Жених выше похвал,

без сомненья, есть возраженье

единственное: он не

ирландец». Кто фей

перехитрит, ведьм дружить уговорит,

кто продолжает орать

опять и опять: «Не уступлю!», тому не понять,

that you're not free

until you've been made captive by

supreme belief-credulity you say?

When large dainty

fingers tremblingly divide the wings

of the fly for mid-July

with a needle and wrap it with peacock tail,

or tie wool and buzzard's wing,

their pride,

like the enchanter's is in care,

not madness. Concurring hands divide

что с вободным бывает тот,

кто в плен добровольный идет

к безграничной вере, пусть циник зовет

ее наивностью. Быстрые длинные пальцы

расправляют с трепетом бабочке крылья

в летний зной тончайшей иглой

и шалея дрожат над павлиньим хвостом,

мелькнув, зацепляют шерстинкой

за крылышко ястреба — это гордыня

хорохорится ныне, как в колдунах,

не безумие вовсе. Искусные руки не всуе

flax for damask

that when bleached by Irish weather

has the silvered chamois-leather

water-tightness of a skin.

Twisted tores and gold new moon-shaped

lunulae aren't jewelry

like the purple-coral fuchsia-tree's.

Eire - the guillemot

so neat and the hen

of the heath and the

linnet spinet-sweet-bespeak relentlessness?

лен для камчатного полотна треплют —

выбеленное ирландской погодой холодной,

оно неподвластно стихии водной,

как серебристая замша, как живая кожа.

Бусинки витые, полумесяцем вьгнутые, золотые

выемки разве сравнятся

с висюльками фуксии пурпурно-коралловыми?

О Эйре, ужели кайра-танцорка

и тетерка и коноплянка-певица,

чей серебрится голос, как звук клавесина,

ужель знаменуют упорство милейшие птицы?

Then they are to me

like enchanted Earl Gerald who

changed himself into a stag, to

a great green-eyed cat of the mountain.

Discommodity makes them invisible;

they've dis- appeared.

The Irish say your trouble is

their irouble and your joy their joy?

I wish I could believe it;

I am troubled, I'm dissatisfied,

I'm Irish.

Значит, выходит такая картина:

они — заколдованный Джеральд, который спроста

превращался в оленя или в громадного кота

зеленоокого. Ввиду житейских неудобств

они невидимками стали, на земле

им жизни нет. Ирландцы твердят: «Ваша печаль —

нам в печаль, а ваша радость —

в радость и нам». Мне бы хотелось

в это поверить хоть частью ума.

Я в печали, уйму раздраженье едка ли, я ведь

ирландка сама.