Cypresses - Кипарисы

Tuscan cypresses,

What is it?

Тосканские кипарисы,

Что же это такое?

Folded in like a dark thought

For which the language is lost,

Tuscan cypresses,

Is there a great secret?

Are our words no good?

Окутанные подобьем дум,

Тьма которых мертвит язык.

Тосканские кипарисы,

Или это великая тайна,

Или наши слова не добры?

The undeliverable secret,

Dead with a dead race and a dead speech, and yet

Darkly monumental in you,

Etruscan cypresses.

Нераскрытая тайна,

С гибелью расы и речи ушедшая, и тем не менее

Монументально скрытая под вашей тьмой,

Тосканские кипарисы.

Ah, how I admire your fidelity,

Dark cypresses!

О, как я восхищён вашей верностью

Тёмные кипарисы!

Is it the secret of the long-nosed Etruscans?

The long-nosed, sensitive-footed, subtly-smiling Etruscans,

Who made so little noise outside the cypress groves

Не в этом ли тайна длинноносых этрусков?

Длинноносых, чуткошагающнх, с неуловимой улыбкой этрусков,

Сотворивших столь мало шума вне кипарисовых рощ?

Among the sinuous, flame-tall cypresses

That swayed their length of darkness all around

Etruscan-dusky, wavering men of old Etruria:

Naked except for fanciful long shoes,

Going with insidious,

half-smiling quietness

And some of Africa’s imperturbable sang-froid

About a forgotten business.

What business, then?

Среди трепещущих, ростом - с огонь - кипарисов,

Своей протяженностью колеблющих темноту

Этрусских сумерек, трепетные мужи Этрурии древней

Прикрытые лишь причудливой обувью длинной,

С коварной полу-улыбкой сокрытости, хладным

Спокойствием африканского духа идущие

По своим забытым делам.

Какие ж у вас дела?

Nay, tongues are dead,

and words are hollow as seed-pods,

Having shed their sound

and finished all their echoing

Etruscan syllables,

That had the telling.

Несть, мертвы языки

и слова пусты как пусты стручки,

Обронившие свой гул,

замолчавшие вслед за эхом

Этрусского слога,

Звучного в разговорах.

Yet more I see you darkly concentrate,

Tuscan cypresses,

On one old thought:

On one old slim imperishable

thought, while you remain

Etruscan cypresses;

Dusky, slim marrow-thought of slender,

flickering men of Etruria,

Whom Rome called vicious.

Vicious, dark cypresses:

Всё чаще я наблюдаю вашу тёмную сосредоточеннеть,

Тосканские кипарисы,

На одной древней думе.

На одной извечной изящной думе,

пока вы ещё здесь

Этрусские кипарисы.

Сумеречные, в изящной думе о сути гибкости,

мерцающие люди Этрурии,

Это вас Рим назвал порочными.

Vicious, you supple, brooding,

softly-swaying pillars of dark flame.

Monumental to a dead, dead race

Embowered in you!

Were they then vicious,

the slender, tender-footed

Порочные, тёмные кипарисы.

Порочные, уступчивые, мыслящие

нежно-колеблемые столбы тёмного пламени.

Неприступные для смерти, смертная раса

Укрылась под вашей сенью.

Были ль они порочными, гибкие мягко-шагающие

Long-nosed men of Etruria?

Or was their way only evasive and different, dark

like cypress-trees in a wind?

They are dead, with all their vices,

Этрурии мужи длинноносые?

Или путь их уклончив и необычен,

тёмен как кипарисы под ветром?

Ныне нет их, и нет их пороков,

And all that is left

Is the shadowy monomania of some cypresses

And tombs.

The smile, the subtl

Вот и всё, что осталось:

Тенистая мономания нескольких кипарисов

И могилы.

Улыбка, неуловимая улыбка этрусская

Etruscan smile still lurking

Within the tombs,

Etruscan cypresses.

He laughs longest who laughs last; Nay,

Leonardo only bungled the pure Etruscan smile.

Таится в могилах,

Этрусские кипарисы.

Дольше всех смеётся последний.

Несть, и Леонардо не смог

чистоту их улыбок донесть.

What would I not give

To bring back the rare and orchid-like

Evil-yclept Etruscan?

For as to the evil

We have only Roman word for it,

Which I, being a little weary of Roman virtue,

Don’t hang much weight on.

Что же мне делать, чтоб возвернутъ

Их, орхидеям подобных, неповторимых,

Злом наречённых этрусков?

Что же касается зла,

То это - свидетельство Рима, которое я,

Слегка утомлённый романскими добродетелями,

For oh, I know, in the dust where we have buried

The silenced races and all their abominations,

We have buried so much of the delicate magic of life.

Вряд ли способен снести.

О, мои знания, в пыль, куда мы погрузили

Умолкшие расы со всем их презреньем,

There in the deeps

That churn the frankincense

and ooze the myrrh,

Cypress shadowy,

Such an aroma of lost human life!

Мы погрузили столь много от хрупкого чуда жизни.

Здесь, в глубине,

Где ладаном пахнет и миро сочится,

Тень кипариса,

Благоуханье увядших судеб человечьих.

The say the fit survive,

But I invoke the spirits of the lost.

Those that have not survived, the darkly lost,

To bring their meaning back into life again,

Which they have taken away

And wrapt inviolable in soft cypress-trees,

Etruscan cypresses.

Как говорится, достойные выстоят, но

Я заклинаю вас, духи разлуки:

Тех, кто не выдержал, мрак расставанья,

Назад возверните - к смыслу их жизни

Который они унесли с собой,

И нерушимо укутали в нежность своих кипарисов,

Этрусских кипарисов

Evil, what is evil?

There is only one evil, to deny life

As Rome denied Etruria

And mechanical America

Montezuma still.

Зло, что же такое - зло?

В мире одно лишь зло, жизнь отрицать

Как Рим отринул Этрурию

А механическая Америка -

Монтесумы безмолвие.