Punishment for Pride - Наказание гордости

In that marvelous time in which Theology

Flourished with the greatest energy and vigor,

It is said that one day a most learned doctor

— After winning by force the indifferent hearts,

В век Теологии, когда она взросла,

Как сеть цветущая, и землю оплела

(Гласит предание), жил доктор знаменитый.

Он свет угаснувший, в бездонной тьме сокрытый,

Having stirred them in the dark depths of their being;

After crossing on the way to celestial glory,

Singular and strange roads, even to him unknown,

Which only pure Spirits, perhaps, had reached, —

На дне погибших душ чудесно вновь зажег

И горний путь пред ним таинственно пролег,

Путь райских радостей и почестей небесных

В обитель чистых душ и духов бестелесных.

Panic-stricken, like one who has clambered too high,

He cried, carried away by a satanic pride:

"Jesus, little jesus! I raised you very high!

But had I wished to attack you through the defect

Но высота небес для гордых душ страшна,

И в душу гордую вселился Сатана:

«Иисус, — вскричал мудрец, — ты мною возвеличен,

И мною ж будешь ты низвергнут, обезличен:

In your armor, your shame would equal your glory,

And you would be no more than a despised fetus!"

At that very moment his reason departed.

A crape of mourning veiled the brilliance of that sun;

С твоею славою ты свой сравняешь стыд, —

Как вид зародыша, смешон твой станет вид!»

Вскричал — и в тот же миг сломился дух упорный,

И солнца светлый лик вдруг креп задернул черный,

Complete chaos rolled in and filled that intellect,

A temple once alive, ordered and opulent,

Within whose walls so much pomp had glittered.

Silence and darkness took possession of it

И вдруг в его мозгу хаос заклокотал;

Затих померкший храм, где некогда блистал

Торжественный обряд святых великолепий;

Теперь все тихо в нем, навек замкнутом склепе.

Like a cellar to which the key is lost.

Henceforth he was like the beasts in the street,

And when he went along, seeing nothing, across

The fields, distinguishing nor summer nor winter,

И он с тех пор везде блуждает, словно пес;

Не видя ничего вокруг, слепой от слез,

Блуждая по лугам, навек лишенный света,

Не отличает он в бреду зимы от лета,

Dirty, useless, ugly, like a discarded thing,

He was the laughing-stock, the joke, of the children.

Ненужный никому и мерзостный для всех,

У злых детей одних будя веселый смех.