The Perfume Flask - Флакон

There are strong perfumes for which all matter Is porous.

One would say they go through glass.

On opening a coffer that has come from the East,

Whose creaking lock resists and grates,

Есть проникающий все поры аромат,

Подчас в самом стекле не знающий преград.

Раскупорив сундук, приплывший к нам с Востока,

С замком, под пальцами скрежещущим жестоко,

Or in a deserted house, some cabinet

Full of the Past's acrid odor, dusty and black,

Sometimes one finds an antique phial which remembers,

Whence gushes forth a living soul returned to life.

Иль в доме брошенном и пыльном разыскав

Весь полный запахов годов минувших шкаф,

Случалось ли тебе найти флакон забытый, —

И в миг овеян ты душой, в стекле сокрытой.

Many thoughts were sleeping, death-like chrysalides,

Quivering softly in the heavy shadows,

That free their wings and rise in flight,

Tinged with azure, glazed with rose, spangled with gold.

Там в забытьи дремал, с тяжелым мраком слит,

Рой мыслей, словно горсть печальных хризалид[56];

Вдруг, крылья распустив, причудливой толпою

Он слил цвет розовый с лазурью золотою.

That is the bewitching souvenir which flutters

In the troubled air; the eyes close; Dizziness

Seizes the vanquished soul, pushes it with both hands

Toward a darkened abyss of human pollution:

Не так ли нас пьянит и носится вокруг

Воспоминаний рой, от сна очнувшись вдруг?

Нас, взор смежив, влечет безумье к бездне черной,

Где — человеческих миазмов дух тлетворный.

He throws it down at the edge of an ancient abyss,

Where, like stinking Lazarus tearing wide his shroud,

There moves as it wakes up, the ghostly cadaver

Of a rancid old love, charming and sepulchral.

Душа низринута во тьму седых веков.

Где Лазарь[57], весь смердя, встает среди гробов,

Как привидение, и саван разрывает;

Восторг былых страстей в нем сердце надрывает.

Thus, when I'll be lost to the memory

Of men, when I shall be tossed into the corner

Of a dismal wardrobe, a desolate old phial,

Decrepit, cracked, slimy, dirty, dusty, abject,

Так погружусь и я в забвенье и во мглу,

Заброшен в пыльный шкаф, забыт в его углу;

Флакон надтреснутый, нечистый, липкий, пыльный

Я сохраню тебя, чума, как склеп могильный.

Delightful pestilence! I shall be your coffin,

The witness of your strength and of your virulence,

Beloved poison prepared by the angels! Liqueur

That consumes me, O the life and death of my heart!

О жизнь моей души, о сердца страшный яд!

Я всем поведаю, что твой всесилен взгляд,

Что сами ангелы мне в грудь отраву влили

И что напиток тот мои уста хвалили!