Émaux et Camées
|
На французском |
На русском |
|---|---|
|
Sur cette place je m’ennuie, Obélisque dépareillé ; Neige, givre, bruine et pluie Glacent mon flanc déjà rouillé ; |
Разрозненному обелиску На площади что за тоска! Снег, дождь, туман, нависший низко, Мертвят изрытые бока. |
|
Et ma vieille aiguille, rougie Aux fournaises d’un ciel de feu, Prend des pâleurs de nostalgie Dans cet air qui n’est jamais bleu. |
Мой старый шпиль, что был победным В печи под солнцем золотым, Он бледен здесь, под небом бледным И никогда не голубым. |
|
Devant les colosses moroses Et les pylônes de Luxor, Près de mon frère aux teintes roses Que ne suis-je debout encor, |
Перед колоссом непреклонным В Луксоре, там, где горячо, Там с братом, солнцем озарённым, Зачем я не стою ещё. |
|
Plongeant dans l’azur immuable Mon pyramidion vermeil, Et de mon ombre, sur le sable, Écrivant les pas du soleil ! |
Чтоб в небо остриё вонзала Моя пурпурная игла И чтобы на песке писала Путь солнца тень моя, светла. |
|
Rhamsès ! un jour, mon bloc superbe, Où l’éternité s’ébréchait, Roula, fauché comme un brin d’herbe, Et Paris s’en fit un hochet. |
Рамзес мой камень величавый, В котором, Вечность, ты молчишь! Швырнул, как горсть травы трухлявой, И подобрал его Париж. |
|
La sentinelle granitique, Gardienne des énormités, Se dresse entre un faux temple antique Et la Chambre des députés. |
Свидетель пламенных закатов, Сородич гордых пирамид, Перед палатой депутатов И храмом-шуткою стоит. |
|
Sur l’échafaud de Louis seize, Monolithe au sens aboli, On a mis mon secret, qui pèse Le poids de cinq mille ans d’oubli. |
На эшафоте Людовика Утёс, кому уж близких нет, Взвалили мой секрет, великий Забвеньем пяти тысяч лет. |
|
Les moineaux francs souillent ma tête, Où s’abattaient dans leur essor L’ibis rose et le gypaète Au blanc plumage, aux serres d’or. |
И, откровенные ребята, Мой лоб марают воробьи, Где только ибисы когда-то Держали сборища свои. |
|
La Seine, noir égout des rues, Fleuve immonde fait de ruisseaux, Salit mon pied, que dans ses crues Baisait le Nil, père des eaux, |
А Сена, грязная канава, Грязнит мои устои там, Где их, разлившись величаво, Нил целовал, отец богам. |
|
Le Nil, géant à barbe blanche Coiffé de lotus et de joncs, Versant de son urne qui penche Des crocodiles pour goujons! |
Гигант седой, всегда безбурный, Средь лотусов и тростника Выплёскивающий из урны Рой крокодилов в пыль песка. |
|
Les chars d’or étoilés de nacre Des grands Pharaons d’autrefois Rasaient mon bloc heurté du fiacre Emportant le dernier des rois. |
И фараоны, словно сказка, Стремились вдоль стены моей, Где ныне катится коляска Последнего из королей. |
|
Jadis, devant ma pierre antique, Le pschent au front, les prêtres saints Promenaient la bari mystique Aux emblèmes dorés et peints ; |
Когда-то пред моей колонной Толпа восторженных жрецов Слагала танец, вдохновенный Окраской яркою богов |
|
Mais aujourd’hui, pilier profane Entre deux fontaines campé, Je vois passer la courtisane Se renversant dans son coupé. |
А ныне жалкому останку Стоять на городской тропе, Любуяся на куртизанку, Простёртую в своем купе! |
|
Je vois, de janvier à décembre, La procession de bourgeois, Les Solons qui vont à la Chambre Et les Arthurs qui vont au Bois. |
Я вижу горожан, за плату Волнующихся полчаса, Солонов, что идут в палату, Артуров, что идут в леса. |
|
Oh ! dans cent ans, quels laids squelettes Fera ce peuple impie et fou, Qui se couche sans bandelettes Dans des cercueils que ferme un clou, |
О, самой мерзостной из сказок Род этот явится в веках, Что засыпает без повязок В едва сколоченных гробах. |
|
Et n’a pas même d’hypogées À l’abri des corruptions, Dortoirs où, par siècles rangées, Plongent les générations ! |
И не имеет даже тени Неколебимых пирамид Земля, где сотня поколений, Уложена веками, спит. |
|
Sol sacré des hiéroglyphes Et des secrets sacerdotaux, Où les sphinx s’aiguisent les griffes Sur les angles des piédestaux, |
Страна святых иероглифов, Где некогда и я стоял, Где когти сфинксов или грифов О мой точились пьедестал. |
|
Où sous le pied sonne la crypte, Où l’épervier couve son nid, Je te pleure, ô ma vieille Égypte, Avec des larmes de granit ! |
И где звенит обломок крипта Под дерзновенною ногой! Я плачу о земле Египта Своею каменной слезой. |
|
На французском |
На русском |
|---|---|
|
Je veille, unique sentinelle De ce grand palais dévasté Dans la solitude éternelle, En face de l’immensité. |
Стою, единственною стражей Опустошённому дворцу В уединеньи, как в мираже, И с вечностью лицом к лицу. |
|
À l’horizon que rien ne borne, Stérile, muet, infini, Le désert sous le soleil morne, Déroule son linceul jauni. |
На горизонте бесконечном, Ненужный, горький и немой, Развёртывает в блеске вечном Пустыня жёлтый саван свой. |
|
Au-dessus de la terre nue, Le ciel, autre désert d’azur, Où jamais ne flotte une nue, S’étale implacablement pur. |
И над землёй, от солнца жгучей, Другой пустыни высота, Где никогда не бродят тучи, Висит безжалостно чиста! |
|
Le Nil, dont l’eau morte s’étame D’une pellicule de plomb, Luit, ridé par l’hippopotame, Sous un jour mat tombant d’aplomb ; |
А Нил сверкает перед храмом Струёй топленого свинца, Волнуемый гиппопотамом И истомлённый до конца. |
|
Et les crocodiles rapaces, Sur le sable en feu des îlots, Demi-cuits dans leurs carapaces, Se pâment avec des sanglots. |
Прожорливые крокодилы В песке горячих островов, Полусварённые, без силы, Печальный поднимают рёв. |
|
Immobile sur son pied grêle, L’ibis, le bec dans son jabot, Déchiffre au bout de quelque stèle Le cartouche sacré de Thot. |
И неподвижный ибис что-то Бормочет, ногу подогнув, В иероглифы бога Тота Стучит его огромный клюв. |
|
L’hyène rit, le chacal miaule, Et, traçant des cercles dans l’air, L’épervier affamé piaule, Noire virgule du ciel clair. |
Шакал мяучит, убегая, И, в воздухе круги чертя, Голодный коршун, запятая В лазури, плачет, как дитя. |
|
Mais ces bruits de la solitude Sont couverts par le bâillement Des sphinx, lassé de l’attitude Qu’ils gardent immuablement. |
Но звуки стонов отдалённых Покрыли тяжестью зевка Два сфинкса, позой утомлённых, В которой спят они века. |
|
Produit des blancs reflets du sable Et du soleil toujours brillant, Nul ennui ne t’est comparable, Spleen lumineux de l’Orient ! |
Дитя пылающего ока И белых отсветов песка, С тобою, о тоска Востока, Сравнится ль чья-нибудь тоска! |
|
C’est toi qui faisais crier : « Grâce ! » À la satiété des rois Tombant vaincus sur leur terrasse ; Et tu m’écrases de ton poids. |
Заставишь ты просить пощады Пресыщенность земных царей, Тоскующих у балюстрады, — И я под тяжестью твоей. |
|
Ici jamais le vent n’essuie Une larme à l’œil sec des cieux, Et le temps fatigué s’appuie Sur les palais silencieux. |
Здесь ветер никогда не сушит Слезу в сухих глазах небес И время медленное душит Дворцы и тихих башен лес. |
|
Pas un accident ne dérange La face de l’éternité ; L’Égypte, en ce monde où tout change, Trône sur l’immobilité. |
Здесь случаем, всегда мгновенным, Лик вечности не омрачён, Египет в мире переменном На неизменном ставит трон. |
|
Pour compagnons et pour amies, Quand l’ennui me prend par accès, J’ai les fellahs et les momies Contemporaines de Rhamsès ; |
Товарищей в часы раздумий, Когда тоска встаёт, горя, Феллахов вижу я и мумий, Рамзеса помнящих царя. |
|
Je regarde un pilier qui penche, Un vieux colosse sans profil, Et les canges à voile blanche Montant ou descendant le Nil. |
Я вижу строй ненужных арок, Колосса, что без сил поник, И паруса тяжёлых барок, На Ниле зыблющих тростник. |
|
Que je voudrais comme mon frère, Dans ce grand Paris transporté, Auprès de lui, pour me distraire, Sur une place être planté ! |
Как я хотел бы вместе с братом — Увижу ль я его опять? — В Париже, городе богатом, На белой площади стоять. |
|
Là-bas, il voit à ses sculptures S’arrêter un peuple vivant, Hiératiques écritures, Que l’idée épelle en rêvant. |
Там у его огромной тени Сбирается народ живой Смотреть на ряд изображений, Что наполняет ум мечтой. |
|
Les fontaines juxtaposées Sur la poudre de son granit Jettent leurs brumes irisées Il est vermeil, il rajeunit ! |
Друг перед другом встав, фонтаны На вековой его гранит Бросают радуги-туманы, Он молодеет, он царит. |
|
Des veines roses de Syène Comme moi cependant il sort, Mais je reste à ma place ancienne ; Il est vivant, et je suis mort ! |
Из розоватых жил Сиены, Как я, однако, вышел он, Но мне стоять без перемены, Он жив, а я похоронён. |
