L'Irréparable - Непоправимое

Pouvons-nous étouffer le vieux, le long Remords,

Qui vit, s'agite et se tortille,

Et se nourrit de nous comme le ver des morts,

Comme du chêne la chenille?

Pouvons-nous étouffer l'implacable Remords?

Как усыпить в груди былого угрызенья?

Они копошатся, и вьются, и ползут, —

Так черви точат труп, не зная сожаленья,

Так гусеницы дуб грызут!

Как усыпить в груди былого угрызенья?

Dans quel philtre, dans quel vin, dans quelle tisane,

Noierons-nous ce vieil ennemi,

Destructeur et gourmand comme la courtisane,

Patient comme la fourmi?

Dans quel philtre? — dans quel vin? — dans quelle tisane?

Где утопить врага: в вине, в любовном зелье,

Исконного врага больной души моей?

Душой развратною он погружен в похмелье,

Неутомим, как муравей

Где утопить его: в вине, в любовном зелье? -

Dis-le, belle sorcière, oh! Dis, si tu le sais,

À cet esprit comblé d'angoisse

Et pareil au mourant qu'écrasent les blessés,

Que le sabot du cheval froisse,

Dis-le, belle sorcière, oh! dis, si tu le sais,

Скажи погибшему, волшебница и фея,

Скажи тому, кто пал, изнывши от скорбей,

Кто в грудах раненых отходит, цепенея,

Уже растоптанный копытами коней,

Скажи погибшему, волшебница и фея!

À cet agonisant que le loup déjà flaire

Et que surveille le corbeau,

À ce soldat brisé! S'il faut qu'il désespère

D'avoir sa croix et son tombeau;

Ce pauvre agonisant que déjà le loup flaire!

Скажи тому, чей труп почуял волк голодный

И ворон сторожит в безлюдии ночном,

Кто, как солдат, упал с надеждою бесплодной

Заснуть под собственным крестом:

Скажи тому, чей труп почуял волк голодный!

Peut-on illuminer un ciel bourbeux et noir?

Peut-on déchirer des ténèbres

Plus denses que la poix, sans matin et sans soir

Sans astres, sans éclairs funèbres?

Peut-on illuminer un ciel bourbeux et noir?

Как озарить лучом небесный мрак бездонный?

Когда пронижет ночь лучистая стрела?

Ни звезд, ни трепета зарницы похоронной;

Покровы тьмы — смола!

Как озарить лучом небесный мрак бездонный?

L'espérance qui brille aux carreaux de l'Auberge

Est soufflée, est morte à jamais!

Sans lune et sans rayons, trouver où l'on héberge

Les martyrs d'un chemin mauvais!

Le Diable a tout éteint aux carreaux de l'auberge!

Надежда бледная в окне едва мигала,

И вдруг угасло все, угасло навсегда,

Бездомных путников дорога истерзала,

Луна померкла без следа!

Все Дьявол угасил, что там в окне мигало!

Adorable sorcière, aimes-tu les damnés?

Dis, connais-tu l'irrémissible?

Connais-tu le Remords, aux traits empoisonnés,

À qui notre cœur sert de cible?

Adorable sorcière, aimes-tu les damnés?

Скажи, любила ль ты, волшебное созданье,

Погибших навсегда? Скажи, видала ль ты

Непоправимого бесплодные страданья,

Тоской изрытые черты?

Скажи, любила ль ты, волшебное созданье?

L'Irréparable ronge avec sa dent maudite

Notre âme, piteux monument,

Et souvent il attaque, ainsi que le termite,

Par la base le bâtiment.

L'Irréparable ronge avec sa dent maudite!

Непоправимое мне сердце рвет и гложет

Зубами острыми и, как термитов рой —

Забытый мавзолей, безжалостно тревожит

Дух обветшалый мой!..

Непоправимое мне сердце рвет и гложет!

— J'ai vu parfois, au fond d'un théâtre banal

Qu'enflammait l'orchestre sonore,

Une fée allumer dans un ciel infernal

Une miraculeuse aurore;

J'ai vu parfois au fond d'un théâtre banal

На дне банальных сцен я наблюдал не раз,

Когда оркестра гром вдруг вспыхнет, пламенея,

Как зажигала вмиг зари волшебной газ

На адских небесах сияющая фея;

На дне банальных сцен я наблюдал не раз,

Un être, qui n'était que lumière, or et gaze,

Terrasser l'énorme Satan;

Mais mon cœur, que jamais ne visite l'extase,

Est un théâtre où l'on attend

Toujours, toujours en vain, l'Être aux ailes de gaze!

Как призрак, сотканный из золота и газа,

На землю низвергал гиганта-Сатану;

И ты, душа моя, не знавшая экстаза, —

Лишь сцена пошлая, где ждут мечту одну,

Лишь призрак, сотканный из золота и газа.