Confession - Исповедь

Une fois, une seule, aimable et douce femme,

À mon bras votre bras poli

S'appuya (sur le fond ténébreux de mon âme

Ce souvenir n'est point pâli);

О, незабвенный миг! То было только раз:

Ты на руку мою своей рукой учтивой

Вдруг так доверчиво, так нежно оперлась,

Надолго озарив мой сумрак сиротливый.

Il était tard; ainsi qu'une médaille neuve

La pleine lune s'étalait,

Et la solennité de la nuit, comme un fleuve,

Sur Paris dormant ruisselait.

Тогда был поздний час; как новая медаль,

Был полный диск луны на мраке отчеканен,

И ночь торжественной рекой катилась вдаль;

Вкруг мирно спал Париж, и звук шагов был странен;

Et le long des maisons, sous les portes cochères,

Des chats passaient furtivement,

L'oreille au guet, ou bien, comme des ombres chères,

Nous accompagnaient lentement.

Вдоль дремлющих домов, в полночной тишине

Лишь кошки робкие, насторожась, шныряли,

Как тени милые, бродили при луне

И, провожая нас, шаг легкий умеряли.

Tout à coup, au milieu de l'intimité libre

Éclose à la pâle clarté,

De vous, riche et sonore instrument où ne vibre

Que la radieuse gaieté,

Вдруг близость странная меж нами расцвела,

Как призрачный цветок, что вырос в бледном свете,

И ты, чья молодость в своем живом расцвете

Лишь пышным праздником и радостью была,

De vous, claire et joyeuse ainsi qu'une fanfare

Dans le matin étincelant,

Une note plaintive, une note bizarre

S'échappa, tout en chancelant,

Ты, светлый звон трубы, в лучах зари гремящей —

В миг странной близости, возникшей при луне,

Вдруг нотой жалостной, неверной и кричащей,

Как бы непрошеной, пронзила сердце мне.

Comme une enfant chétive, horrible, sombre, immonde,

Dont sa famille rougirait,

Et qu'elle aurait longtemps, pour la cacher au monde,

Dans un caveau mise au secret.

Та нота вырвалась и дико и нелепо,

Как исковерканный, беспомощный урод,

Заброшенный семьей навек во мраке склепа

И вдруг покинувший подземный, тайный свод.

Pauvre ange, elle chantait, votre note criarde:

"Que rien ici-bas n'est certain,

Et que toujours, avec quelque soin qu'il se farde,

Se trahit l'égoïsme humain;

Та нота горькая, мой ангел бедный, пела:

«Как все неверно здесь, где смертью все грозит!

О, как из-под румян, подделанных умело,

Лишь бессердечие холодное сквозит!

Que c'est un dur métier que d'être belle femme,

Et que c'est le travail banal

De la danseuse folle et froide qui se pâme

Dans un sourire machinal;

Свой труд танцовщицы, и скучный и банальный,

Всегда готова я безумно клясть, как зло;

Пленять сердца людей улыбкой машинальной

И быть красавицей — плохое ремесло.

Que bâtir sur les cœurs est une chose sotte;

Que tout craque, amour et beauté,

Jusqu'à ce que l'Oubli les jette dans sa hotte

Pour les rendre à l'Éternité!"

Возможно ли творить, где все живет мгновенье,

Где гибнет красота, изменчива любовь,

И где поглотит все холодное Забвенье,

Где в жерло Вечности все возвратится вновь!»

J'ai souvent évoqué cette lune enchantée,

Ce silence et cette langueur,

Et cette confidence horrible chuchotée

Au confessionnal du cœur.

Как часто вижу я с тех пор в воспоминанье

Молчанье грустное, волшебный свет луны

И это горькое и страшное признанье,

Всю эту исповедь под шепот тишины!