À une Madone - Мадонне

Je veux bâtir pour toi, Madone, ma maîtresse,

Un autel souterrain au fond de ma détresse,

Et creuser dans le coin le plus noir de mon cœur,

Loin du désir mondain et du regard moqueur,

Une niche, d'azur et d'or tout émaillée,

Où tu te dresseras, Statue émerveillée.

Тебе, Владычица, тебе, моя Мадонна,

Воздвигну я алтарь в душе, чья скорбь бездонна;

Вдали от праздных глаз, от всех земных страстей,

В заветной глубине, где мрак всего черней,

Я нишу иссеку лазурно-золотую,

Сокрою Статую под ней твою святую;

Avec mes Vers polis, treillis d'un pur métal

Savamment constellé de rimes de cristal,

Je ferai pour ta tête une énorme Couronne;

Et dans ma Jalousie, ô mortelle Madone,

Je saurai te tailler un Manteau, de façon

Barbare, roide et lourd, et doublé de soupçon,

Из Строф, где я в узор единый сочетал

Кристаллы стройных рифм и звонких строк металл,

Я для тебя скую гигантскую Корону;

Я на тебя потом, на смертную Мадонну,

Исполнен Ревностью, Сомненьем и Тоской,

Как будку тесную, бестрепетной рукой

Qui, comme une guérite, enfermera tes charmes;

Non de Perles brodé, mais de toutes mes Larmes!

Ta Robe, ce sera mon Désir, frémissant,

Onduleux, mon Désir qui monte et qui descend,

Aux pointes se balance, aux vallons se repose,

Et revêt d'un baiser tout ton corps blanc et rose.

Наброшу Мантию тяжелого покроя,

Очарование твоих красот утроя;

В узоры Слез моих, как в Перлы, убрана,

Страстей трепещущих широкая волна

Пусть обовьет твой стан, струясь, как Одеянье,

На теле розовом запечатлев лобзанье.

Je te ferai de mon Respect de beaux Souliers

De satin, par tes pieds divins humiliés,

Qui, les emprisonnant dans une molle étreinte,

Comme un moule fidèle en garderont l'empreinte.

Si je ne puis, malgré tout mon art diligent,

Pour Marchepied tailler une Lune d'argent,

Стопам божественным отдав Любовь свою,

Я из нее тебе два Башмачка сошью,

Чтоб крепче раковин они те ножки сжали,

Чтоб, попирая, их те ножки унижали.

И если мне нельзя, свои свершая сны,

Ступени выковать из серебра Луны, —

Je mettrai le Serpent qui me mord les entrailles

Sous tes talons, afin que tu foules et railles,

Reine victorieuse et féconde en rachats,

Ce monstre tout gonflé de haine et de crachats.

Tu verras mes Pensers, rangés comme les Cierges

Devant l'autel fleuri de la Reine des Vierges,

Змею, грызущую мне сердце и утробу,

Под каблучки твои швырну, питая злобу,

Чтобы чудовище, язвящее слюной,

Победоносною сдавила ты стопой.

Пред алтарем твоим, Царица Дев святая,

Как стройный ряд Свечей, торжественно блистая,

Étoilant de reflets le plafond peint en bleu,

Te regarder toujours avec des yeux de feu;

Et comme tout en moi te chérit et t'admire,

Tout se fera Benjoin, Encens, Oliban, Myrrhe,

Et sans cesse vers toi, sommet blanc et neigeux,

En Vapeurs montera mon Esprit orageux.

Мечты затеплятся, с лазурной вышины

Взирая на тебя, вверху отражены.

Перед тобой я весь — восторг и обожанье,

Как Смирны аромат, как Ладана дыханье,

И лишь к тебе, моей вершине снеговой,

Я вечно Тучею стремлюся грозовой.

Enfin, pour compléter ton rôle de Marie,

Et pour mêler l'amour avec la barbarie,

Volupté noire! Des sept Péchés capitaux,

Bourreau plein de remords, je ferai sept couteaux

Bien affilés, et comme un jongleur insensible,

Prenant le plus profond de ton amour pour cible,

Потом, чтоб до конца исполнить роль Марии,

Чтоб с лютой пыткой слить мечты любви святые,

Я смертных семь Грехов искусно отточу

Как семь ножей, чтоб их, как должно палачу,

Наметив цель себе в твоей любви великой, —

Рукой искусною, рукой безумно-дикой

Je les planterai tous dans ton Cœur pantelant,

Dans ton Cœur sanglotant, dans ton Cœur ruisselant!

Все семь Ножей в твою святую Грудь воткнуть —

В твою покорную и трепетную Грудь!